Фрагменты случайных встреч. Сборник рассказов
Шрифт:
Лестница расплывается, рябит, покрывается чёрными пятнами. Я с трудом добираюсь до бара на втором этаже. Народа полно, но Леры у окна нет. Мир вращается и пытается улизнуть, но я крепко его держу. Сейчас не время. Надо продержаться, а потом пусть хоть рухнет мне на голову. Я представляю, как Лера открывает окно. Садится за столик напротив и начинает гладить свои волосы. Они слегка влажные, наверное, после душа, и завиваются на кончиках. Я смотрю на окно сквозь стакан и жду. Всё снова пропадает, растворяется, убегает. Сердце гремит в каждой вене, на смену решительности приходит что-то другое. Оно тянется ко мне своими скользкими лапками, переполняет изнутри, подчиняет
В ушах звенит – громко и противно. Столики в зале плавятся, растекаются гадкими лужами. На душе становится тихо и спокойно. Кажется, что какой-то странный транс близится к завершению, и становится легче дышать.
Я встаю и бегу прочь. Отмахиваюсь от липкой пластмассовой паутины, сбрасываю её в пропасть. Тело ломит, ощущения тягостные и непривычные. Меня знобит, ноги слушаются неохотно. Пол ледяной, а я почему-то босиком. Сзади смыкается темнота, гонится за мной, преследует. Дверь, коридор, лестница, снова коридор. На пути – кухня, череда тумбочек и столов, кипящие сковородки, куски хлеба на истерзанных досках. Обстановка серая, схематичная, будто фигурки в тетрисе. В углу возвышается подставка с ножами, похожая на огромный замок. Уняв дрожь, я подхожу ближе, обхватываю рукоять пальцами и тащу на себя. Она холодная и такая знакомая. Масло на сковороде шипит, повар косится на меня первым и гневно что-то кричит. Чужие взгляды липнут ко мне, трутся о ноги, как назойливые котята. Я шагаю назад, поворачиваюсь и натыкаюсь на дверь кладовой. Поворот ручки, щелчок, скрежет щеколды и я уже по ту сторону, далеко от всех.
Меня словно рвёт на части, реальность теряется, смазывается. Я сажусь на кафель, крепко сжимая нож. Рука уже не дрожит. Глубоко вдыхаю, провожу лезвием от локтя к запястью. Кожу обжигает, тонкая полоса вздувается и наливается кровью. Нажимаю чуть сильнее, и красные капли ударяются об пол. Ещё раз – и становится легче, почти хорошо. Совсем не так страшно, как было. Тоненькая струйка крови, извиваясь, ползёт к порогу. Кто-то долбит в дверь, но я не отзываюсь. К нему присоединяются другие, более настойчивые. Слышны сердитые причитания и взволнованное верещание. После всё смолкает. Я жду. Минуту, две, три. И вот, наконец, раздаётся стук – мягкий, уверенный, а за ним чудесный голос:
– Можно, я войду?
Щёлкаю замком, ручка поворачивается. Входит Лера, прикрывает за собой дверь. Лишь сейчас я замечаю, в каком беспорядке кладовка. Коробки, банки, стопки полотенец, кровавые разводы на кафеле. Полумрак скрывает истинное положение вещей, но и без того к горлу подкатывает тошнота. Я сижу в углу, сжимая лезвие в ладони. Красные струйки сочатся между пальцев и стекают на пол.
– Мне идёт красное, это мой цвет, – задумчиво говорю я и давлю на нож сильнее.
– Отдай мне это, – просит Лера, без особой надежды. – Пожалуйста. Принцессы себя так не ведут.
Я протягиваю его сразу – аккуратно, как и держала, рукоятью вперёд. Наши действия практически синхронны: Лера берёт, я отпускаю. Она тут же выталкивает нож за порог и сообщает:
– Твоя мама скоро приедет.
– Откуда ты знаешь? – равнодушно спрашиваю я. – Ты же умерла.
– Соня, – вздыхает она. – Как я умерла? Из-за чего?
Я пытаюсь вспомнить, но не могу. Странно, ведь мне казалось, что я всегда знала. В мыслях мелькает: «известная модель Валерия Савицкая…». А дальше – пусто.
– Забыла, – признаюсь я.
– Вспоминай. – Она открывает сумку. Достает из внутреннего кармана свернутую газету, бросает мне. Я ловлю её на лету и всматриваюсь в заголовок на главной странице. «Взрыв в клубе «Илирия» унёс жизни больше ста человек». Дата вчерашняя, но год прошлый.
– Глупость, – возражаю я. – Получается, все умерли?
– Не все. Кое-кому повезло, во дворе были. Однако им тоже досталось.
Я бегло просматриваю строчки. «Утечка газа», «пожар», «объявлен траур», «известная модель Валерия Савицкая – одна из двух выживших». Вздрагиваю и отдаю ей газету – быстрым, немного нервным движением.
– Мне душно было в тот день, – продолжает Лера, – ужасно душно. Я вышла во двор, подышать. Ты следом просочилась, я и не заметила. Встали с удачной стороны, это нас и спасло. Правда, в больнице пришлось долго валяться, а ты так в сознание и не пришла. Мать пыталась до тебя достучаться. Тщетно…
– А Виталик, Юля и другие?
Она отрицательно качает головой:
– Больше никого не спасли. Только нас.
– Но я видела, – удивляюсь я. – Весь год с ними работала, и клуб был цел.
– От клуба развалины остались, их до сих пор делят. По факту, уже год стоят, прохожих пугают. Я приходила туда… Не знаю зачем. Дико было, что столько человек погибло, а мне дали второй шанс. За что? Потом я увидела там тебя, точнее… Не совсем тебя.
«Давно пора определиться», – всплывают в памяти Юлины слова. Ну конечно. Я зажмуриваюсь и представляю тот вечер. В баре многолюдно: посетители шумят, официантки носятся туда-сюда, кубики льда постукивают в бокалах. Окно кто-то успел закрыть. Я заглядываю в него и вижу внизу Леру – она стоит, прислонившись к дереву. Кажется, ей дурно, и она вот-вот хлопнется в обморок. И я спешу во двор, чтобы спросить, чем помочь. Даже добегаю. А потом раздается звон – дикий, свистящий. Уши разом закладывает, земля становится ближе. Всё меркнет.
– Я боялась к тебе подойти сначала, – кается Лера. – А вчера, в годовщину, собралась духом и…
– Где я? – вырывается первый логичный вопрос.
– В больнице. С утра тут жду. Я была уверена, что теперь ты вернешься. Но ты так резко вскочила, умчалась на кухню, никто среагировать не успел.
– За пациентами следить надо, – с укором бросаю я, сама не знаю кому. Меня подташнивает, рана печёт и зудит.
– Обошлось, я уговорила их пустить меня к тебе, а не дверь ломать. Боялись твоей реакции, плюс, у меня дар убеждать. В конце концов, я главный спонсор клиники.
– Я обещала маме, что это больше не повторится, – шепчу я и пытаюсь стереть кровь с руки. Бесполезно, да и бурые пятна на больничной сорочке слишком заметны. Лера снимает с себя пиджак, накидывает мне на плечи, и ласково говорит:
– Это меньшее, на что она обратит внимание. Поверь. Идём отсюда.
Она берёт меня за руку и выводит в коридор. Он длинный, белый, и полон людей. В их глазах – тревога, любопытство и раздражение. К счастью, все быстро теряют ко мне интерес и расходятся. Лера говорит какой-то женщине в халате, что приведёт меня через пару минут. Затем подводит меня к окну, раздвигает занавески и распахивает створки. Ветер врывается в коридор, свежий воздух приводит в чувство. Тошнота отступает. Лера смотрит на меня странно, со смесью жалости и облегчения. Думаю, она больше не чувствует вину за своё везение. Я глажу её волосы и дышу – глубоко, часто, до головокружения. Мир выглядит настоящим, объёмным. Звуки и запахи оживают, прикосновения щекочут кожу, и их достаточно, чтобы понять – я очнулась. Здесь не только я и она, зато она со мной. Значит, выбор очевиден. Я остаюсь.