Фрак для ковбоя
Шрифт:
Эти глупости следует прекратить немедленно. Слишком много поставлено сейчас на карту, нельзя поступать так безответственно. Счастье его дочери важнее, чем потакание своим гормонам.
Но не может же он отрицать, что этот из ряда вон выходящий поцелуй потряс его и стал своего рода шоком. До сих пор он относил любовь с первого взгляда к области чистой теории. Почему же теперь он не может забыть эту женщину? Забыть, что она потеряла в его объятиях власть над собой и трепетала так, что он просто обезумел от страсти. Это она-то, такая сдержанная, такая уверенная
Уэйд резко помотал головой. Конечно, она усыпила его бдительность тем, что на заявления с подтекстом «хозяин здесь я» отреагировала самым неожиданным образом. А неожиданность всегда интригует мужчину, как ничто другое. Он-то был уверен, что она отнесется с неодобрением к его доводам. Она же проявила понимание его мотивов.
Он, разумеется, заметил, как при упоминании проклятого фрака в ее красивой головке завертелись колесики, но ей его не пересилить. Как ни наседала Майра Джо, он остался непреклонен, а уж изысканная консультантка тем более ничего не достигнет своими маневрами…
Вой полицейской сирены и резкий свет, направленный в переднее стекло, заставили Уэйда вздрогнуть и вернуться к действительности.
Ни секунды не колеблясь, он свернул на обочину, выключил мотор и опустил окно. Потянувшись уже за бумажником с водительскими правами, он услышал голос, показавшийся знакомым:
— Ага, Бобби Рэй, вот я и засек тебя! Скорость девяносто две мили… Ой! Мистер Маккей!
— Добрый вечер, Тим!
На Уэйда смотрел юноша, которого он знал чуть ли не с пеленок. Родители Тима Андерсена были его самыми близкими друзьями, Тим и Майра Джо ходили в одну школу. Потом Майра Джо пошла в колледж, а Тим — в полицейскую академию. Уэйд был даже гостем на выпускном вечере мальчика.
— Как вы попали в «мустанг» Боба Рэя, мистер Маккей?
Уэйд вышел из машины, прислонился к ее крылу и потер рукой лоб, отгоняя усталость.
— Долго рассказывать, Тим.
— Ну хорошо, но знаете ли вы, с какой скоростью мчались?
— Да нет, Тим, не знаю. Я как-то задумался.
— Это опасно при любой скорости, мистер Маккей, а вы гнали на девяноста двух.
— Знаю, сынок.
— Если даете слово, что впредь будете внимательны, я разрешу вам уехать.
— Буду весьма благодарен.
Уэйд протянул Тиму руку, вспомнив, как когда-то Тим важно сообщил ему, что мужчины не обнимаются. Если память ему не изменяет, Тиму тогда было семь лет.
Он уже занес ногу, чтобы сесть на водительское место, как вдруг его осенило. Он повернулся к Тиму.
— А как ты узнал, что это машина Боба Рэя?
Тим расхохотался.
— Мы с Бобби Рэем студентами любили здесь гонять наперегонки. И я обещал ему, что, став полицейским, как-нибудь прижучу его. Вот и решил, что сегодня поймал этот шанс.
— Извини, что разочаровал тебя.
— Не страшно. Вы только сбавьте скорость. И вообще пора вам ездить, как подобает человеку вашего возраста. Усвоили?
— Усвоил, — усмехнулся Уэйд. — А вот попадешься ты мне без формы, и придется тебе тоже кое-что усвоить.
— А сейчас, мистер Маккей, вы вынуждаете меня привлечь вас к ответственности за угрозы полицейскому при исполнении служебных обязанностей, — снова рассмеялся Тим.
— Ну, ты меня знаешь, Тим. Я не угрожаю. Я предупреждаю.
Продолжая смеяться, Тим уселся в свою машину и тут же нажал на газ. А Уэйд, с лица которого не сходила улыбка, вырулил обратно на шоссе, полный решимости больше не думать об одной прекрасной женщине. Пусть она будет раскрасавица, он не желает платить штраф. Или того хуже.
«Пора вам ездить, как подобает человеку вашего возраста», — вспомнил Уэйд и фыркнул. Этот щенок считает его стариком!
Ему уже под сорок, но он пока далек от перевальной точки. Впереди еще долгая жизнь.
Долгая и — говоря по правде — одинокая. Улыбка сбежала с его лица. Майра Джо начинает новую, самостоятельную жизнь, и он больше никому не нужен.
Всю свою жизнь он хорошо знал, кто он и что должен делать. Он был одинокий отец, сын и фермер. Он вставал каждый день до восхода солнца, ибо должен был содержать семью и оплачивать счета, которых было больше, чем денег для их оплаты. А сейчас его дитя покидает родной дом, у него остаются родители и ранчо, на котором работают нанятые им люди. Он волен делать, что пожелает, но вот беда, желает он одного — работать на ранчо.
Означает ли это, что он переживает кризис зрелого возраста? Он всегда был уверен, что этот кризис — досужая выдумка никчемных людей, желающих таким образом оправдать свое поведение.
А сейчас, черт возьми, у него ни в чем нет уверенности. И даже в том, что удастся выкинуть из головы одну красивую элегантную женщину с шоколадного цвета волосами.
Глава третья
Прежде чем выйти из машины, Линда критическим взором окинула себя. Всю дорогу она никак не могла решить: хорошо, что она едет без прически, или плохо, и не напрасно ли пошла на поводу у этого Маккея. Она отыскала в своем гардеробе самые поношенные старомодные джинсы, добавила к ним розовую майку без рукавов, а поверх надела простую хлопчатобумажную рубашку на пуговицах. Ей бы, конечно, хотелось, чтобы джинсы лучше скрывали немодную нынче округлость ее бедер, и в то же время претило, что это беспокойство вызвано желанием понравиться Уэйду.
Она уговаривала себя быть умницей, не впадать при виде его в такое волнение, от которого начинаются колики в животе и учащается пульс. Он, слава тебе Господи, всего-навсего мужчина и, кроме того, ее клиент. Который будет с ней расплачиваться.
И который целовал ее так, будто ее губы смазаны медом.
Прикосновения Уэйда напомнили ей, что миновала целая вечность с того времени, когда она чувствовала себя желанной.
Взяв сумочку, Линда вышла из машины и с бьющимся сердцем направилась к дому. Как она и предполагала, дверь отворил сам Уэйд. Но она не предполагала, что вопреки ее самовнушениям при виде Уэйда у нее опять закружится голова.