Франция. Убийственный Париж
Шрифт:
Артистические круги несли все новые потери. 27 июля взяли пуантилиста Люса, затем — шведского художника Ивана Агели. Монмартр охватила паника: Писарро, Мирбо, писатели Поль Адам и Бернар Лазар, художники Теофиль Стейнлен и Поль Наполеон Руанар от греха подальше покинули Францию. (Жесткий контроль за богемой сохранится и после прекращения анархистского террора: через несколько лет в списки анархистов, подлежащих интернированию в лагерь в случае всеобщей мобилизации, попадет живописец Рауль Дюфи.) Закрылись все анархистские издания. Впрочем, в эпоху, когда Стефан Малларме на вопрос о Равашоле ответил, что не может «обсуждать поступки святых», рецептуру взрывчатки публиковали даже символистские
Декаденты, говорите, эстеты? «Башня из слоновой кости»?
6 августа Агели, Грава (повторно), Коэна (заочно), Люса, Мата, Фенеона, вывели на показательный «Процесс тридцати». По своей драматургии он предварял сталинские процессы и наследовал практике так называемых процессов-амальгам времен Великой французской революции. На одну скамью усадили девятнадцать теоретиков анархии и, дабы скомпрометировать анархизм, одиннадцать «иллегалистов» — уголовников, подводивших под грабежи идейную базу. По версии властей, одержимых теорией заговора, это и был законспирированный центр, адский генштаб, стоявший за всеми покушениями.
Фенеон в ожидании суда коротал время в камере за переводом «Нортенгерского аббатства» Джейн Остин. Не знакомый с ним лично Таде Натансон, выдающийся коллекционер и издатель, нанял ему адвоката Эдгара Деманжа, златоуста, добившегося в 1870 году оправдания князя-убийцы Бонапарта (35), будущего защитника Дрейфуса.
«Вы анархист, мсье Фенеон?» — «Нет, я бургундец, рожденный в Турине». Отвечая на первый же вопрос обвинителя Леона Жюля Бюло, фанатичного анархо-борца, Фенеон перехватил инициативу и превратил слушания в интеллектуальный цирк. Цирк, в котором он рисковал головой.
«Вас видели беседующим с анархистами под уличным фонарем». — «Не будете ли вы так любезны уточнить, где именно находится это „под фонарем“?»
Когда Бюло, прервав заседание, умчался в ванную — кто-то прислал ему пакет с дерьмом, — Фенеон констатировал: «Со времен Понтия Пилата мир не видел судьи, столь демонстративно умывающего руки».
Фенеон убедил суд, что детонаторы нашел на улице его покойный отец, ртуть пригодна для изготовления не только бомб, но и термометров с барометрами, а подозрительные личности, которые, как стукнул консьерж, посещали его, — писатели и художники.
Анри между тем признал, что флакон с ртутью принадлежал ему. Фенеон небрежно парировал: «Если бы Анри предъявили бочку ртути, он и ее признал бы своей. Он был не чужд похвальбе». Фенеон не дал показаний ни против кого из анархистов, заверив председателя суда, что в случае чего не станет свидетельствовать и против него тоже.
Рисковую наглость Фенеона смягчили показания Малларме: «Его любят все <…> это кроткий и прямодушный, тончайшего ума человек. Я никогда не слышал, чтобы <…> Фенеон говорил о чем-либо, кроме искусства. Я знаю: использовать что-либо, кроме литературы, для выражения своих взглядов, он считает ниже себя».
12 августа подсудимых, кроме трех воров-иллегалистов, оправдали.
Эмиля Анри приговорили к смерти еще 28 апреля. Как и положено анархисту-смертнику, он вел себя с нечеловеческим мужеством и не лез за словом в карман. Заявление председателя суда о его «обагренных кровью» руках парировал: «Мои руки в крови, как и ваша красная мантия». Последнее слово, как и положено, Анри использовал для пропаганды: «Мне говорили, что общественные институты основаны на справедливости и равенстве, а я видел вокруг себя сплошные ложь и коварство. Каждый
Речь Анри стала учебным пособием для единомышленников по всему миру. В 1903 году ее перевела и издала в Женеве русская анархистская группа «Вольная воля».
Казнь Анри 21 мая произвела столь же тягостное впечатление, как и его преступление. Будущий премьер Жорж Клемансо ощутил «невыразимое отвращение к этому административному убийству»: «Злодеяние Анри — это злодеяние дикаря. Реакция общества кажется мне низкой местью». Националист Морис Баррес констатировал: «Казнь Эмиля Анри — психологическая ошибка. Он убивал во имя своих идей, что непростительно; вы к тому же захотели, чтобы он умер за свои идеи».
Всплыли отвратительные подробности. Тело Анри не похоронили, как было объявлено, а отвезли для экспериментов в медицинский институт. Его мать узнала об этом, и 25 мая Эмиля, «Сен-Жюста анархии», как окрестил его Клемансо, все же похоронили. Могила стала местом паломничества; даже в 1905 году на нее пришли двести человек.
Равашоль мстил за жертв Клиши, Вайан — за Равашоля, Анри — за Вайана. За самого Анри отомстил и взошел на эшафот булочник Санте Джеронимо Казерио, бежавший из Италии: на родине ему грозил арест за то, что он раздавал безработным хлеб и брошюры, отпечатанные на свою ничтожную зарплату. 24 июня 1894 года в Лионе Казерио заколол президента Франции Сади Карно ножом с красно-черной рукояткой и, пока его не схватили, бежал за автомобилем мертвеца с криком: «Да здравствует анархия!»
Судьба обвинителя Бюло известна из полной презрительной ненависти заметки Пьера Мюальдеса в «Ла ревю анаршист»: 9 января 1922 года «господина генерального прокурора (Бюло сделал неплохую карьеру. — М. Т.), словно вульгарного пуделя или заурядного пешехода второго класса, раздавил автомобиль».
Полицейский участок на Бон-Занфан по-прежнему существует, только переехал в дом номер 24.
P. S. Анархист был популярным персонажем в раннем французском кино: «Анархист» (1906) Люсьена Нонге, «Анархист» (1906) Фердинанда Зекка, «Покушение» (1908) Луи Фейада. О террористических актах снимали даже комедии («Тото становится анархистом» Эмиля Коля, 1910; «Анархист помимо своей воли», 1911). Событиям 1890-х годов посвящен документальный фильм анонимных авторов «Эти восемь часов, которых им хватило: бойня 1 мая 1891 года в Фурми» (1991). Равашоля в телефильме Освальда Допле «По следам анархистов» (ФРГ, 1972) сыграл Херберт Фляйшманн, Ваше в «Следователе и убийце» (1976) Бертрана Тавернье — Мишель Галабрю. Художникам-анархистам посвящены документальные фильмы «Писарро, его жизнь, его творчество» (1976) Роже Леенхардта, «Писарро» (1982) Т. Джея Кларка, «Камиль Писарро: импрессионист и анархист» Руди Бергманна (Германия, 1999), «Максимилиан Люс» Б. Коффена и Э. Довена (1991) и «Синьяк, или Откровение Света» (2001) Доминик Рембо.
Глава 2
Лувр. Украли «Джоконду»! (1911)
Символом Лувра, да и живописи как таковой, стала в массовом сознании по каким-то иррациоальным причинам «Джоконда» — «Портрет Моны Лизы» (1503–1506) кисти Леонардо да Винчи. Укради ее — и прослывешь величайшим вором в истории, автором идеального, невозможного преступления. Невозможное возможно: однажды ее украли, но имя вора мало кто помнит, а поразительно простая по исполнению кража просто курьезна.