Француз
Шрифт:
Фрэнк не был ни знатоком, ни полиглотом, он даже не был полицейским. Но он чувствовал, что неизвестный ему религиозный фанатик задался страшной целью. Им, похоже, владела жажда убийства. А ее, как известно, можно утолить только одним – кровью. А еще страхом. А еще криком. А еще предсмертной конвульсией.
Блэк снова прищурился, пристально глядя на одинокое слово на стене, до тех пор пока оно не начало расплываться. Пытаясь побороть внезапное головокружение, он заморгал. Отвернулся. Новая волна кошмара.
… Вокруг одни
Позади деревья корчатся, словно от боли, и скребут по небу обнаженными ветвями. От деревьев и земли поднимаются клубы зеленых испарений.
Лицо Фрэнка искажается от нахлынувшего смрада нечистот и гниющей плоти. Он еще глубже засовывает руки в карманы и напряженно, точно в трансе, вглядывается в темноту.
Два человека идут к нему по тропинке, их движения неровные, прерывистые. Только когда они оказываются в нескольких шагах от него, Фрэнк различает обрывки плоти, свисающие с их лиц; кости рук, торчащие сквозь сожженную дочерна кожу на запястьях, – как обугленная бумага.
Задыхаясь от ужаса, он отступает на шаг назад. Потом еще на шаг.
Мертвецы не видят живого и неторопливо, как сомнамбулы, шествуют мимо. Изуродованные лица обращены к Фрэнку. Глаза их, зашитые тонкими хирургическими нитками. Разорванные уголки ртов. Шатаясь, нежить минует его, и Блэк с трудом переводит дух.
Что-то пульсирует внутри. Фрэнк не знает, что это: похоть, ярость, отвращение или неизъяснимый ужас, находящий свое отражение в трупах, бредущих сквозь проклятый лес. Он пытается дышать ровнее. Последним усилием заставляет собственное сердце биться ритмичнее, но, не выдержав, поворачивается вослед двум призрачным фигурам, растворяющимся в тумане ночи.
Тогда Фрэнк замечает его. Одинокая сгорбленная фигура, медленно, очень медленно бредущая по тропинке. Джинсы, неприметная спортивная куртка и темная бейсбольная кепка, надвинутая на лоб. Из-под козырька – маленькие, глубоко посаженные глаза, исподтишка оглядывающие все вокруг. Он тоже видит лесные трупы. В сбивчивом бормотании, которое и раньше донимало Фрэнка, теперь можно различить отдельные слова:
Кровавый поднимается прилив… И торжество невинности…
И снова жуткая картина. Горящий женский труп. Или не труп? Трупы безмолвны. А тут – крик, рвущий душу крик.
Пандемия? Вторник?
Нет, Пандемия.
Пока Блэк отмахивается от искр, другая человеческая фигура юркой змейкой прячется в тени, скрывая в темноте горькую усмешку. Мужчина в джинсах, темной куртке, бейсбольной кепке. Незаметный. Страшный. Жестокий.
Француз!
Фрэнк передернулся, стряхивая с себя клочья отступившего кошмара. Жадно глотнул воздуха запекшимся ртом. Прочь, видения! Реальность, сколь бы она поганой ни казалась, все равно лучше. M-м, реальнее… Парк, тьма, холод.. Француз…
Француз! Француз! Здесь, в Волонтир-Парке, во тьме, в холоде. Не видение. Явь! Вот и не верь после этого в материализацию духов.
Я на зов явился!
Я звал тебя и рад, что вижу.
Дай руку.
Вот она…
Каким образом Француз узнал Фрэнка – так же, как и Фрэнк узнал его?! Бог весть. Их глаза встретились, и между ними протянулась тонкая тугая нить. Словно двойники в Зазеркалье – ага, Фрэнк и Француз, Француз и Фрэнк. Что в лоб, что по лбу. Лови отражение, впитывай каждую мелочь, каждую деталь.
Напряжение столь велико, что нить лопается черной струной, ударяя противников по воспаленным зрачкам.
Француз разворачивается и бежит. Прочь. Охотник становится жертвой. Роли меняются.
Фрэнк устремился в погоню. Ветви хлестали по лицу, он спотыкался о камни и битое стекло. Фрэнк взбирался вверх по холму следом за тем, другим. Впереди раздались оскорбленные негодующие крики – Француз сбил с ног кого-то, кто не успел убраться с его пути. Прочь! Прочь, нежить!
Фрэнк по пятам следовал за ним сквозь густые заросли терновника, не обращая внимания на острые шипы, впивавшиеся в кожу и разрывавшие ткань на рукавах куртки.
Очевидно, Француз знал здесь все тайные тропки. Еще бы – это его территория, его зона. Он лихо петлял, то бросался вверх по склону, то исчезал из поля зрения, то вновь появлялся. Словно дразнил преследователя, предлагая собственные правила игры. Вот он перепрыгнул через небольшой пешеходный мостик и… споткнулся. Споткнулся!
Фрэнк рванул вперед, нагоняя и нагоняя.
Но преследуемый упруго вскочил на ноги, взяв новый старт.
Теперь Француз был прямо под мостом. Столпившиеся около бетонной опоры раскрашенные мужчины ошеломлено смотрели на него. Часть из них предусмотрительно ретировалась в чащу леса.
Фрэнк мельком увидел спину Француза, упорно продиравшегося сквозь заросли как раз мимо последней из массивных бетонных опор. И – Француз исчез. Был и нету!
Фрэнк остановился, растерянно озираясь. Ага! Вот! Прямо над ним! На мосту! Успеть бы, господи, только бы успеть! Фрэнк не думал, что будет делать, когда догонит. Ни оружия, ни документов! Он также не владел никакими приемами восточных единоборств. Француз гораздо крупнее… Кто кого? Еще вопрос! Однако ответ – на потом. Сначала догнать и схватить.
Фрэнк выскочил наверх, перелез через перила моста и остановился на обочине шоссе. Мгновенно ослепил свет фар и фонарей, оглушил рев транспорта.
Француз бежал навстречу движению по узкой пешеходной дорожке.
Фрэнк рысью припустил следом. На галоп сил не осталось.
Француз оглянулся и… очертя голову кинулся в поток автомобилей, в самый центр. Яростно взревели гудки, завизжали тормоза.
Фрэнк замедлил бег, выискивая просвет в непрерывном потоке машин, а затем и сам ринулся на проезжую часть. М-да, с кем поведешься, так тебе и надо.