Французские сказки и новеллы
Шрифт:
— Я согласна была бы, — ответила она, — надеть их, если бы вы меня видели днем, но так как я только ночью беседую с вами, то не надену их.
Король-птица пообещал ей распорядиться так своим временем, чтобы явиться перед ней в час, когда она пожелает. Она сейчас же надела подвески, и ночь прошла в приятных разговорах, как и предшествующая.
На другой день Голубая Птица опять полетела в свое королевство, вспорхнув в свой кабинет через разбитое окно и унес с собой самые роскошные браслеты, какие когда-либо видели: были они из цельного изумруда, граненного и выточенного посредине, чтобы можно было руку продеть.
— Вы,
— Нет, госпожа моя, — отвечал он, — не думаю, чтобы безделушки, которые я вам подношу, были необходимы, чтобы мне сохранить вашу нежность, но моя нежность была бы оскорблена, если бы я упустил какую-нибудь возможность оказать мое вам внимание. А когда вы меня не видите, эти маленькие драгоценности напоминают вам обо мне.
Вслед за тем Флорина сказала ему немало любезных слов, а он отвечал ей тысячью таких же любезностей.
На другую ночь возлюбленный король-птица не преминул принести своей красавице часики, которые были удивительной величины, сделанные в жемчуге, и изящество работы превосходило даже этот драгоценный материал.
— Зачем дарить меня часами? — любезно сказала она ему. — Когда вас нет со мной, то часы тянутся без конца, а когда мы вместе, они пролетают, как сон, и потому все равно не могу я их мерить точной меркой.
— Увы, принцесса, — воскликнул Голубая Птица, — хоть и держусь я того же мнения, что и вы, но убежден, что вы из деликатности преувеличиваете.
— После того, что вы переносите, отвечала она, — чтобы сохранить мне ваше сердце, я думаю, что нельзя идти далее в дружбе и преданности.
Как только день занимался, король-птица забивался в глубь дупла дерева, чьи плоды служили ему пищей. А иногда он распевал чудесные песни, и голос его восхищал прохожих; они слушали и никого не видали, а потому все решили, что то поют духи. Это мнение так распространилось, что в тот лес никто не решался входить. Кругом рассказывали тысячи баснословных приключений, которые будто бы там произошли, и общий ужас был верным защитником Голубой Птицы.
Дня не проходило, чтобы он не дарил чего-нибудь Флорине: то принесет жемчужное ожерелье, то сверкающие перстни тончайшей работы, то алмазные застежки, то драгоценные печатки, то букетики самоцветных камней, подражавших окраске цветов, то занимательные книжки, то медали; таким образом, у нее скопилось множество всяких удивительных сокровищ. Она украшалась ими только на ночь, чтобы королю понравиться, а днем, так как ей некуда было их запирать, заботливо прятала в свой соломенный тюфячок. Так протекли два года, и ни разу Флорина больше не оплакивала своего заключения, да и как можно было ей плакаться? Рада она была все ночи видеть своего возлюбленного, и никогда еще у нее не было столько прелестных вещей. Хотя она ни с кем не видалась, а Голубая Птица днем пряталась в дупле дерева, все-таки у них было тысячу новостей рассказать друг другу, потому что сердца их всегда давали им предмет для беседы.
В то же время злая королева, которая так жестоко держала Флорину в заключении, делала тщетные усилия, чтоб свою Пеструшку выдать замуж. Посылала она послов, чтобы предложить ее в жены всем принцам, каких только она знала по имени, но когда послы приезжали, их тотчас же без дальних слов выпроваживали.
— Если бы о принцессе Флорине говорили, отвечали им, — мы бы вас с радостью приняли, что же до Пеструшки, то пусть она останется девою навек, никто с этим спорить не станет.
А после докладов Пеструшка и ее мать еще больше злобились на ни в чем неповинную королевну, которую они преследовали.
— Как, — говорили они, — несмотря на то, что она находится в заключении, эта высокомерная особа все-таки становится нам поперек! Как простить ей все гадости, которые она нам наделала! Быть не может, чтобы она не состояла в секретной переписке с заморскими странами, — а уж это одно есть государственное преступление; поймаем-ка ее по свежему следу и найдем все возможные способы к тому, чтобы ее уличить.
Они окончили свое совещание так поздно, что было уже за полночь, когда решили они подняться на башню и ее допросить. Она в это время стояла у окна, беседуя с Голубой Птицей, украшенная своими драгоценностями, и чудные ее волосы были убраны с такой тщательностью, которая не свойственна удрученным людям. Комната ее и постель были усыпаны цветами, а несколько испанских пастилок, которые она только что сожгла, наполняли комнату чудесным ароматом. Королева стала у двери подслушивать, и показалось ей, что там поют арию на два голоса, а Флорины голос-то был почти небесный. И вот какие нежные слова она услышала:
О, как судьбой огорчены мы,
Как мы страдаем от нее,
За то, что, несмотря на все,
Друг другом нежно мы любимы.
Но что б ни делали враги,
Друг другу будем дороги.
Несколько вздохов заключили их маленький концерт.
— Ах, Пеструшка, нас предали! — вскричала королева и, толкнув со всей силы дверь, бросилась в комнату.
Что было делать Флорине в этот миг. Быстро распахнула она окно, чтобы дать время своей королевской птичке улететь. Она гораздо более была занята его спасением, нежели своим; но у него не хватило решимости оставить ее, ибо зоркие его очи открыли опасность, которой королевна подвергалась. Он видит королеву и Пеструшку — и какой ужас! — не может защитить свою любимицу! А они приближались к ней как фурии, жаждущие ее растерзать.
— Ваши коварные замыслы против королевства известны! — закричала ей королева. — Не думайте, что ваше высокое положение спасет вас от наказания, которое вы заслужили!
— Но с кем же могу я злоумышлять? — возразила принцесса. — Не вы ли моя тюремщица вот уже два года? Кого я видела, кроме тех, кого вы ко мне посылали?
Пока она говорила, королева и ее дочка с несказанным изумлением смотрели на ослепительную красоту ее и на замечательные ее украшения.
— А откуда же у вас, сударыня, — сказала королева, — камни эти, горящие, как солнце? Уж не станете ли вы нас уверять, что у вас в башне копи открылись?
— Я их здесь нашла, — отвечала Флорина, — а больше мне нечего вам сказать.
Королева внимательно на нее посмотрела, стараясь проникнуть в самую глубину ее мыслей.
— Напрасно полагаете вы нас одурачить, — сказала она, — нечего нам рассказывать небылицы. Знайте, принцесса, что нам известно все, что вы делаете с раннего утра и до позднего вечера. А вам все эти драгоценности только за тем поднесли, чтобы вы за них королевство вашего батюшки продали.
— Действительно, я в состоянии его продать! — отвечала принцесса с презрительной улыбкой. — На какие только козни не способна несчастная принцесса, которая столько времени томится в оковах!