Французский поход

Сушинский Богдан Иванович

— Не думаю, чтобы эти поиски увенчались успехом. История не может сводиться к примитивному повторению минувших трагедий, — улыбнулся Хмельницкий. Коль уж король считает возможным посмеиваться, говоря о таких сложных проблемах, ему позволено улыбнуться даже при упоминании о столь чтимом при польском дворе гетмане Жолкевском.

9

Как только все, кроме Кодьяра, удалились, графиня тотчас же отказалась от роли соблазнительницы и, соскользнув с кровати, вновь приблизилась к окну.

— А

теперь, капитан, потрудитесь объяснить мне, что все это значит. Почему вы напали на меня, привезли сюда, на каком основании содержите в этом сарае, словно арестованную. Неужели не понимаете, что друзья уже разыскивают меня? И что в любом случае с вами расправятся. Все ваши наемники — пьяницы и трусы. Поэтому не надо создавать впечатление, будто за вами стоит еще какая-то сила. Те, что послали вас, тоже постараются избавиться от капитана Кодьяра при первой же возможности. Что, я не права? Так будете отвечать на мои вопросы?

— На ваши? — мрачно улыбнулся капитан. — Не будь я пехотным капитаном… Но хочу, чтобы вы знали, графиня де Ляфер: все значительно серьезнее, чем вам представляется. Меня послали сюда из Парижа.

— Об этом я могла бы и догадаться без вашей подсказки. И, пожалуйста, не распаляйтесь, капитан, — предупредила Диана. — Ночи любви у нас с вами не получится. Продолжайте.

— А послали для того, чтобы схватить вас и выяснить, что произошло, почему вы решились предать своих друзей, хотя вместе со всеми клялись клятвой, нарушить которую не вправе никто. Даже вы.

— Позвольте, а с чего вдруг я должна верить, что вас послали именно мои друзья, пусть даже считающие меня предательницей? Что именно они, а не враги, то есть те, от кого мне приходится скрываться здесь?

— Свои полномочия я представил графине д'Оранж.

— Значит, все-таки д'Оранж? — победно рассмеялась Диана. — Дальше, дальше, капитан.

— Не будь этих доказательств, графиня не предоставила бы нам свой загородный дворец, очень напоминающий дворовую конюшню. Уж графиню д'Оранж вам не придет в голову подозревать в том, что она служит Анне Австрийской или ее новому любовнику, кардиналу Мазарини.

— Не такой уж он и новый, как вам кажется, — обронила Диана. — А подозревать я имею право кого угодно. Тем более, вашу распутную графиню д'Оранж.

— Мы никогда раньше не были знакомы с этой мадам, а посему давайте покончим с подозрениями. И вообще, к делу. Итак, кого еще, кроме вас, Диана де Ляфер, люди, пославшие меня сюда, могут считать предателем? И заметьте: если бы я служил вашим врагам, а не друзьям, я спрашивал бы о соучастниках заговора, а не о заговорщиках-предателях.

— Вы правы. Да, в какой-то степени правы, — капитан потянулся к подолу ее платья, но графиня оттолкнула его руки и, резко повернувшись, уперлась обеими руками в его подбородок. — Хотя, согласитесь, сейчас мне крайне трудно выяснить, кто теперь мои враги, кто друзья, — напрягшись, она с силой отбросила капитана от себя и отошла к двери.

— А кто виноват, что вы совершенно погрязли в ваших преступных интригах? Что и дня прожить не можете, не

участвуя в заговорах, сплетнях?

— Вы говорите так, как имеет право говорить лишь генерал парижской полиции.

— Или священник, принимая исповедь заблудшей и обреченной, — неудача явно обозлила капитана. Взаимный допрос с объятиями его вполне устраивал. — Такое сравнение вам в голову не приходило? Итак, почему вы предали? Кто вас подкупил?

— Предала не я, предали меня. И моим друзьям это уже должно быть известно. Напрасно вы вмешиваетесь в эту страшную историю, в которой вам все равно ни черта не понять.

— Как видите, им ничего не известно.

— Вам сказали, откуда я прибыла в Варшаву?

— Из Кракова. А в Краков — из Каменца. Понятия не имею, где находится этот польский городишко.

— Так вот, в этот польский городишко я попала потому, что там скрывался истинный предатель — виконт де Винсент, известный здесь как майор де Рошаль. И графиня д'Оранж уже знает, что я лично, слышите, лично, казнила его. Офицер, который должен был доставить ей это сообщение, в высшей степени не заинтересован во лжи. Он — князь, полковник, человек чести. Но главное — он лично был свидетелем казни. И готов подтвердить это клятвой на Библии.

Капитан прошелся по комнате, остановился возле канделябра и долго, задумчиво смотрел на свечи, как бы решая: стоит их зажигать сейчас или дождаться окончательной темноты. Страсть его понемногу остывала. Дело принимало неожиданный оборот.

— В таком случае я ничего не понимаю. Я виделся с графиней за два часа до того, как похитил вас. Она абсолютно ничего не знала о казни. Точно так же, как ни слова не говорила о самом майоре де Рошале.

— Или не желала говорить.

— Нет, похоже, она просто не знала о его пребывании в Польше.

— А может, хотела продемонстрировать вам свое незнание, давая тем самым согласие на издевательства, которым я сейчас подвергаюсь? — стояла на своем графиня.

— Это еще не издевательства, — заверил ее капитан. — Не сказал бы, чтобы д'Оранж относилась к вам враждебно. И почти уверен, что она не знает ни о майоре, ни о князе, прибывшем в Варшаву с вашим письмом.

— Ни о том, что я побывала в Каменце?

— О том, что вы оказались в Каменце, тоже узнала недавно. Раньше считала, что вы вернулись во Францию. Тайно, естественно. Или же пытаетесь найти пристанище в Моравии, поскольку пошел слух, что вроде бы отправились на юг Польши, в сторону Кракова. Так что, как видите, никакой вражды…

— Знайте и передайте это своим… и моим, — добавила Диана после некоторой паузы, — друзьям: предатель был один — виконт де Винсент. Только он. Вся кровь, все страдания наших единомышленников — на его совести. Поняв, что его предательство будет раскрыто, виконт бежал в Польшу и выдавал себя здесь за майора де Рошаля, француза, находящегося на службе у польского короля. Он попал к нему на службу. Но право жить под чужой фамилией оплачивал предательством по отношению к польским офицерам, проявлявшим недовольство своим королем.