Шрифт:
Василий Купцов
Frog
Кто какого роду...
Зима, как исстари ведется - пора для походов. Любых - ратных ли, торговых, к Богам иль Правду искать - все одно. Ведь по другому нельзя где уж пройти, не говоря о том, чтобы проскакать на конях быстрых, по болотам здешним - а здесь, на бескрайних просторах земель, в этих поросших хвойными лесами местах - нет другого пути, как зимой. Подмерзают болота и болотца, становятся проходимыми реки. Да что там проходимыми - замерзнет речка - вот тебе и дорога удобная, только скачи, да жизни радуйся. А холод?
Двое всадников - пожилой человек и совсем еще парнишка - одеты во все теплое. И шапки, и полушубки - отовсюду торчал теплый мех, рыжий да бурый. Даже красные сапожки - и те в меху! Здоровые, сильные кони, котомки, явно не пустующие - вроде, соблазнительная добыча, как для диких зверей, так и для лихих людей. Но вот мечи железные, да луки у седел притороченные, да шрамы боевые, как у старшего, так и у младого - все это как-то отбивало охоту пробовать!
– А отчего Виев Лог называют дурным местом?
– спросил Млад.
– Запомни, княжич, если что в этом мире имя Вия получает, то не зазря!
– отозвался Иггельд.
У четырнадцатилетнего Младояра давно прошла пора, когда он ловил каждое слов наставников с открытым ртом, да и возраст, когда каждому слову старшего хочется противопоставить свое слово - тоже подходил к концу. Еще немного - и княжич станет таким юным, безбородым - но взрослым человеком. Взрослым не по росту да силе, не по опыту иль усам - нет, просто и он, и другие почуют - вот равный среди равных!
– Это и так понятно, Игг, ты скажи, почему место дурное?
– Всякое там случается, неприятности разные...
– Да, слышал я, один оратай сидел, сидел, да вдруг сам собой и загорелся, - Младу самому стало немножко страшно от собственного рассказа, - прямо средь бела дня! На глазах других мужей. И дети видели...
– Потушили?
– спросил наставник.
– Нет, так и сгорел весь...
– понизив голос, молвил княжич, - Одежда почти целой осталась, а сам - сгорел.
Изнутри! Как так может быть?
– Много странного да непонятного в мире нашем, - парнишке казалось, что пожилой лекарь-волхв размышляет вслух, - вот молния в человека бьет, понятно, что редко кто выживает, еще бы с силою такой небесной управиться... Но вот отчего подметки у сапог тогда отлетают?
– Отлетают подметки?
– подивился княжич.
– Считай, всегда!
– Иггельд знал толк в таких делах, его, лучшего лекаря, часто звали к пораженным молниями небесными, а от природы наблюдательным он слыл, умел все примечать, да запоминать...
В эту зиму похода дружины не предвиделось. И в гости никого не ждали. Все здоровы... Вот князь и отпустил младшего сына с лекарем-волхвом, наставником Младояра, съездить недалече, поискать чего-то такого, что только им и надобно.
Странный уродился у князя младшенький - то за свитками портки протирает, то в места заколдованные вдруг устремится. Все храмы да святилища облазил, всех ведунов лесных княжества Крутенского наперечет знал! Что ж - раз такой уродился, как говорят - "соль земли" - стало быть, такова судьба. Потому и не стал перечить Дидомысл просьбе княжича, отпустил погулять, и наставника с ним отправил - хоть Иггельд и лекарь, и волхв, но слыл когда-то воином славным, до сотника дошел, да вот однажды Глас в голове услышал...
– Слушай, Игг, слушай!
– настойчиво, но безуспешно пытался привлечь внимание к себе княжич. Ведь тропинка сузилась до-нельзя, кони еле продирались сквозь молодой ельник, гуськом, само собой. А Иггельд, задумавшись, далеко опередил княжича.
Паренек зря понукал жеребца - лишь колкие иголки больнее хлестали его по лицу.
Наконец, тропа стала вновь широкой, послушный жеребчик Младояра вмиг нагнал коня наставника, пошел с ним вровень, голова к голове, и разговор между старым и малым возобновился. Копыта ступали по снегу бесшумно, мягко, ничто не мешало течению беседы.
– А что, Игг, можно такого человека, который сам собою загорелся, потушить?
– Само собой, если Слово знать!
– А ты такое Слово знаешь?
– Ну, для такого раза - не знаю, а просто Слово - огонь утихомирить знаю!
– Научишь?
– Напомни ночью, пред костром...
– А вот если Слово, что огонь усмиряет, перед таким беднягою, ну - что сам загорелся, ну, перед ним молвить - погаснет?
– не унимался княжич.
– Интересно испробовать, - произнес Иггельд, - я бы попробовал. Хотя, говорят, в Дурном Месте и Слово силу теряет.
– И что делать?
– Как что - пробовать!
– пожал плечами наставник.
– Я понял!
– воскликнул подросток, - Надо все пробовать!
– Именно.
– Везде побывать, все увидеть, все испробовать!
– глазенки княжича так и горели.
– Это и есть счастье, на то и дана жизнь человечья, - кивнул Иггельд.
– А вот и хуторок!
– закричал княжич, завидев вынырнувшие на их пути избенки.
Четыре крыши, четыре дымка над ними, столбом вверх - к ясной погоде! Избенки цвета какого-то серого, будто из трухлявого дерева рубленные. Ни конька под крышей, ни резной ставенки, все грубо да не крашено. Скучно живут!
– Что же, здесь и найдем провожатых до Виева Лога, - сказал Иггельд, хуторок значит...
– Жили дед с бабкой на хуторе, - хихикнул княжич, - такого напутали, так все перепутали! Купили коня...
– Веди себя достойно, княжич!
– напомнил наставник, прервав воспитанника.
* * *
Провожатых до Виева Лога долго искать не пришлось. Едва только Иггельд заикнулся о цели похода, как решительно все мужчины, жившие на хуторе, числом пять, включая мальчишку лет двенадцати - наперебой предложили себя в провожатые. А когда наставник заметил, что им столько проводников без надобности - то аж передрались друг с другом. Дело кончилось тем, что наутро пришлось взять в компанию всех пятерых. Коней оставили на полпути, все одно - по оврагам ноги поломают.