Фурия Принцепса
Шрифт:
У Амары не было и толики сомнений, что женщина не задумываясь пожертвует своей жизнью, если посчитает, что этим она защитит Машу.
— Хорошо, — сказала Амара, — что ты можешь сказать мне?
— Не много, — ответила Ладья. Она раздосадовано показала на ошейник, — приказы. Но я могу показать.
Амара кивнула.
Ладья повернулась к туннелю и сделала знак кивком головы.
— Следуй за мной.
* * *
Скрывшись от посторонних глаз, насколько позволяли её способности к маскировке, Амара присела на почерневшей крыше рядом с Ладьёй, глядя на бывший городской невольничий рынок, где Ворд занимался "вербовкой".
Она видывала скотобойни повеселее.
Во дворе собралось несколько дюжин Вордов, приземистых, напоминающих гаримов; они терпеливо ждали, свернувшись клубками с поблёскивающим черным панцирем рядом с каждым входом и выходом, и Амара подозревала, что увидит таких же часовых на каждом перекрестке и у каждых ворот в пределах города.
Помимо Вордов, невольничий рынок был заполнен несколькими сотнями алеранцев. Большинство из них были заключены в различные виды клеток, необходимые для удержания особо одарённых заклинателей.
Заклинателей огня держали под постоянным дождём из струек воды, льющейся из проложенных сверху труб.
Заклинатели земли находились в клетках, приподнятых на несколько футов над землёй.
Заклинатели воздуха, как Амаре было хорошо известно, должны были быть внутри низких кубов, выложенных из твёрдого камня, воздух в которые поступал лишь через несколько отверстий, диаметром с ее большой палец.
Для заклинателей дерева было достаточно обычных металлической клеток, хотя они были помещены в противоположной части двора от тяжёлых деревянных балок, которые удерживали внутри заклинателей металла.
Самыми интересными были клетки, для которых пришлось использовать несколько уровней защиты, чтобы обуздать находящихся в них заключённых — несомненно, захваченных в плен Граждан.
Одна из металлических клеток, на которую Амара обратила особое внимание, была подвешена высоко над землёй и одновременно опрыскивалась водой и жидкой чёрной грязью.
В клетке находилось несколько промокших, забрызганных грязью фигур, только две из которых были мужчинами в доспехах, взятым в плен во время боя. Остальные четыре — женщины, вероятно, захваченные, когда Ворд добрался до их жилищ на юге.
Все они, как и большинство заключённых, которых Амара могла видеть, находились в расслабленном и апатичном состоянии от наркотического воздействия афродина.
Амара наблюдала, как пара охранников с серебряными ошейниками тянула дезориентированного наркотиками заключенного, юношу в исковерканной броне, от одной из каменных камер для заклинателей воздуха.
Через внутренний двор они приволокли его к помосту, где проводились аукционы, и втащили на него.
Они грубо швырнули его на поверхность помоста, хотя юноша — почти мальчик, вряд ли мог не то что оказывать сопротивление, а хотя бы просто стоять вертикально.
На помосте к нему приблизилась пара чрезвычайно привлекательных девушек, на которых почти ничего не было, кроме лоскутов ткани и мерцающих серебряных ошейников.
Одна из них тихо развязала узел и забрала ожерелье или амулет, который юноша носил на шее, вызвав у него первое слабое движение протеста, которое увидела Амара.
Вторая девушка опустилась на колени, и мгновение гладила его лицо и волосы прежде, чем поднесла бутылку с тонким горлышком к его губам. По губам девушки Амара видела, что та уговаривает его выпить.
Юноша с оцепеневшим взором выпил и мгновение спустя еще более устало рухнул на пол из-за на порядок большей дозы наркотика.
И затем Калар Бренсис Младший приставил лестницу и проворно поднялся к нему.
Амара вздрогнула, уставившись на сына Верховного Лорда Калара, молодого человека, которого она в последний раз видела с плачем бегущим, спасая жизнь, по склонам какой-то фуриями забытой горы около его бывшего дома, спотыкаясь о трупы сотен элитных солдат, погибших недавно.
Бренсис был одет в тонкий белоснежный шелк без единого пятнышка крови или грязи.
Его длинные темные волосы великолепно вились, как будто только что были уложены горячими щипцами и расческой. Пальцы были унизаны кольцами, а на груди рядами лежали цепи.
Они не могли скрыть серебряный ошейник вокруг его горла.
С чувством отвращения и оцепенения Амара повела рукой, велев Циррусу донести до ее ушей слова с помоста, находящегося в десятках ярдов.
— Мой господин, — произнесла одна из скудно одетых девушек. Она говорила невнятно из-за вина или афродина или их смеси. — Он готов, мой господин.
— Я и сам вижу, — сказал он с раздражением.
Он подошел к открытому сундуку, стоящему на помосте, и вынул из него горсть рабских ошейников, небрежно встряхивая их в раздражении, пока в его руке не остался только один.
Он присел перед оглушенным солдатом, затяну ошейник вокруг шеи, достал нож и порезал им большой палец. Окровавленным пальцем он злобно ткнул в замок ошейника, вызвав у юноши хрип удушья.
Амара содрогнулась.
Она увидела, как у него заработал ошейник.
Она была знакома с общей теорией действия этого устройства.
Оно использовало разные магические дисциплины, чтобы сначала захлестнуть чувства целей восторженной эйфорией, полностью их умиротворяя.
Не то, чтобы ошейнику нужна была большая помощь в случае этого молодого солдата, оглушенного и опоенного. Но, даже так видно было как его тело выгнулось, а глаза закатились и потом затрепетали под закрытыми веками.
Амара знала, что так будет продолжаться некоторое время.
Настолько долго, что, когда эти ощущения пропадут, это будет восприниматься почти как боль. Но когда начнутся зверские муки, которые способен причинить ошейник по воле хозяина, ему станет еще хуже.