Фуршет в эпицентре рая
Шрифт:
Команду отстранили от дела когда профессор высказал желание посмотреть собственными глазами на библейские события. Присутствующий при разговоре агент безопасности передал просьбу вышестоящему начальству. На следующий день профессору провели жёсткое внушение, порекомендовав держать свои желания за зубами. Вместо библейской истории ему предложили учавствовать в проекте под названием "Научные методы политической пропаганды", используя его собственный проектор квантовых событий. Профессор вежливо отказался, объяснив агентам спецслужб, что не собирается открывать пивные пробки ускорителем элементарных частиц лишь для того, чтобы распивать патриотический хмель
Крушение иллюзий привело к прозрению. Теперь опальный учёный отчётливо понимал кем на самом деле являются люди захватившие пол мира. Ему было что разглашать, намного больше чем могли себе представить агенты безопасности, каждую минуту наблюдавшие за на ним во время экспериментов. Профессор обладал не только любознательностью, но и смелостью как любой гениальный учёный. Несколько длинных ночей, втайне от приставленных к нему сотрудников спецслужб, он, рискуя собственной свободой, сканировал мрачные исторические события прошлого.
Если проект интересовал чиновников Братства как средство пропаганды, то начинать работу над ним не стоило вовсе. Профессор успел посмотреть достаточно эпизодов из истории сверхдержавы, чтобы понять очевидное, – в ней нет ни одного светлого пятна. Некоторые интерлюдии шокировали, от просмотра других тошнило. Третьи разрушали оставшиеся иллюзии о человеческой природе.
VIII
Они подъехали к дому, Элис не шевелилась, – болезненный сон, единственное доступное лекарство в геттополисе, крепко вступил в свои права. Профессор не хотел будить дочь, – то что она пережила за одно утро, свело бы с ума и повредило психику любого здорового человека. Он знал подробности предотвращённого теракта, но, как оказалось, плохо знал своего ребёнка, – противостоять террористу смертнику, готовому за секунду нажать на кнопку детонатора не учили в школах Братства.
Мария, – это имя получила при рождении дочь именитого профессора. Через десять лет в Братстве вышел закон, запрещающий давать библейские имена не членам аристо-элиты. Марие получила новое имя – Элис. С ним изменилась и её дальнейшая судьба. Страсть Марии к театру, унаследованная от матери, в одиннадцать лет перешла у Элис в увлечение фотографией. Невинное хобби, в котором она достигла серьёзных успехов, в конце концов и привело на интервью в злосчастный биохимический завод. Профессор с ранних лет поощрял дочь в новом пристрастии, не подозревая, что даже невинная профессия фотографа не гарантирует спокойную жизнь, свободную от политики.
Теперь вся государственная машина пропаганды готовилась вцепиться в неё ядовитыми когтями и разорвать на плакатные лозунги о долге, отваге и жертвоприношении вождю. Интуиция учёного подсказывала профессору, что теперь их жизнь принадлежит хмурым зомби из зловонных клоак секретных ведомств. Левиафан уже подкрадывался к ним обоим, профессор чувствовал его частое дыхание вместе с холодными брызгами ржавой идеологической слюны. Их не оставят в покое, вовлекут в жесткую игру без правил под перекрёстным огнём конкурирующих сторон. Агенты спецслужб Братства наверняка связались с Элис пока он ехал за ней в проклятое кафе. Теперь оставалось ждать когда Штаб Сопротивления свяжется с ним. Профессор знал что Штаб существует и революционеры уже ищут возможные пути контакта.
Он увидел жёлтый листок, выпавший из кармана дочери, – повестку в специальный отдел для дачи показаной о предотвращённом теракте. Даты не указывалась, – вызвать могли в любой момент. Интуиция
Справа от машины включился слинфобак "Будни Братство”, – умирающие дети с заплаканными лицами рассказывали душераздирающие подробности своих неизлечимых болезней. Убитые горем родители умоляли о спасении чад путем пересадки поражённых органов. Они четко ставили диагнозы и оперировали сложными медицинскими терминами, как опытные профессиональные врачи. Через секунду картинка менялась, – дети весело бегали и играли в холодную войну, их счастливые родители наперебой рассказывали приятно волнующие детали хирургических операций.
Профессор с отвращением отвернулся. Несмотря на бесконечные списки пациентов на пересадку органов, найти людей, которым проводились подобные трансплантации, было невозможно. В кругу родных, друзей или близких таких счастливцев никто не встречал. Каждодневный хэппи энд, не внушал ни капли оптимизма.
Решение о переезде в геттополис биохимического завода профессор принял десять лет назад. Вдыхать отравленный запах было безопаснее, чем каждый день получать дозу радиации в соседнем геттополисе кварк-глюонного завода. Из за халатного отношения к ядерным реакторам, производящим синтетическое золото, и игнорирования базовых норм безопасности, радиационный фон в геттополисе менялся, превышая все допустимые нормы. Местные жители не могли об этом знать. Большинство, не имело представление о том что золото синтезируют с помощью ядерных реакций прямо перед их носом.
Вероятность катастрофы возрастала с каждой неделей, – требовался уже не переезд, а срочная эвакуация. Район института клонирования исключался, – специальное разрешение властей становилось непреодолимым препятствием из за параноидальной системы безопасности. Оставался единственно возможный вариант, – геттополис биохимического завода.
Свет слинфобачка разбудил Элис. Оставаться в машине было невозможно, – вонь биохимических отходов становилась невыносимой.
– Последнее усилие, дойди до кровати, – прошептал профессор. – Тут уже невозможно дышать.
Он открыл дверь, влетевший тухлый воздух припечатал к стеклу жёлтый листок бумаги, как приговор. Они вышли из машины еле сдерживая подступившую тошноту. Предстояло восхождение на последний этаж блочного девятиэтажного дома.
Дом не обслуживался несколько лет. Лифт работал, но пользоваться им мог только сумасшедший, – кабина часто застревала между этажами и замуровывала человека на неопределённый срок. Каждый шаг по лестнице давался Элис с трудом. Она теряла силы с каждой ступенькой. Когда они добрались до квартиры, Элис молча прошла в свою комнату и рухнула на кровать как тяжелораненый солдат.
Жаркий августовский день продолжал преподносить опасные сюрпризы. В метре от двери лежал белый конверт. Кто-то бросил его в дверной проём, пока профессор выезжал за дочерью. Профессор раскрыл его со слабой надеждой, что конверт бросили по ошибке. Сообщение звучало по военному чётко, и больше походило на приказ: “13 августа. 15:00. Бывшее Министерство транспорта. ШП.".
Фраза, составленная из вырезанных газетных букв, молчаливо подтверждала мрачные мысли профессора, – пазл дня сошёлся. Штаб Противостояния вышел с ним на контакт в связи с предотвращённым терактом, в который, волею обстоятельств, оказалась вовлечена дочь. Штаб сработал не менее оперативно, чем спецслужбы Братства. Неведомый чёрный полковник уже отдавал приказ о начале перекрёстного огня.