Футуриф. Токсичная честность
Шрифт:
— На Аллаха надейся, но верблюда привязывай! — мигом отреагировал арабский принц.
— Да, — согласился Гарри, — конечно, надо привязывать верблюда и следить, чтобы этого верблюда с вьюками не увели. Потому я ныряю, как проклятый, и напоминаю, что нет геологов, хотя май не за горами. И от проблемы с мафией я не самоустраняюсь. Но, мне кажется неправильным лезть туда поперед тетрарха, мистера Петера Раттенкопфа.
Арабский принц заметно напрягся.
— Что ты знаешь о переговорах Раттенкопфа?
— Я довольно мало знаю. Только то, что слилось в желтую прессу. Но мне понятно, что адвокат Раттенкопфа
— Ненавижу журналистов! — эмоционально перебил принц.
— Журналистов мало кто любит, — отозвался Гарри, — но иногда они сообщают полезную информацию, наводящую на мысли. Какую цену назвал адвокат Линды Вилворт?
— Больше полумиллиарда долларов, — неохотно ответил Азим-Мансур.
— Что ж, — молодой янки покрутил в пальцах пустую кофейную чашечку, — это далеко не смертельная сумма для бизнеса семьи Раттенкопф.
— Не смертельная? Но, подумай, Гарри! Что, если об этом узнают те мелкие лавочники, которых на борту четыре тысячи, и побегут требовать 14-кратную цену за свои акции?
— Азим-Мансур, я не предлагаю платить столько, а констатирую: потенциальный ущерб ограничен этой суммой. А чтобы ее снизить, и исключить огласку, есть адвокаты.
— Пожалуй, — произнес принц, — это хорошая мысль. Я передам отцу.
*17. Межконтинентальный адвокатский бильярд
От вокзала Centraal в Амстердаме до вокзала Hauptbahnhof в Цюрихе — ночь на поезде. Девушка лет 25, похожая на мальчишку из-за своей короткой стрижки, и не очень-то рельефной фигуры, закрытой, к тому же, яркой туристской курткой, сошла с поезда, совершенно не выделяясь среди прочих пассажиров. На остановке Хофбан она села в трамвай и вышла, доехав до остановки Альтштадт. Оттуда, пройдя около полкилометра пешком, она попала на улицу самых дорогих «старых» офисов. Внешний наблюдатель удивился бы: какие цели у этой девушки, на вид — бюджетной студентки в таком месте, предназначенном для обслуживания юридических делишек миллионеров?
Но, девушка остановилась перед массивной деревянной дверью, снабженной стильной бронзовой вывеской «Флегенхайм и Флегенхайм — юриспруденция». Рядом с вывеской нашелся специальный резной деревянный молоточек для стука в дверь — и девушка им воспользовалась. Дверь открылась как-то лениво, и стоявший за ней крупный молодой мужчина с широченными плечами, в строгом, но дорогом, черном костюме, в белой рубашке, и при сером галстуке, строго потребовал:
— Назовите ваше имя и цель визита, пожалуйста.
— Мое имя: Елена Оффенбах, — сообщила девушка, — а цель визита: захват заложников, получение выкупа, и ритуальные убийства с расчленением тел. Хотите знать больше?
— Э-э… Фрау Оффенбах. Я лучше провожу вас к мистеру Флегенхайму. Он ждет.
— Провожайте.
— Фрау Оффенбах, вы можете оставить уличную одежду и дорожную сумку в холле.
— Нет, — коротко бросила она.
— Как скажете, фрау Оффенбах.
…Некоторые люди обожают Цюрих, считая, что это — прекраснейший город Европы, а возможно, и всей планеты. Другие люди недоумевают относительно Цюриха — города, сшитого из противоречий: от сверхбогатых «парадных» кварталов — с сохраненным там средневековьем, или с продуманным ультра-модерном, до иммигрантских районов, где находиться днем — просто неприятно, а вечером — рискованно. Еще есть немало людей, ненавидящих Цюрих — они считают этот город колыбелью пуританского ханжества, и жадности, зажравшимся паразитом-кровососом на теле Европейского сообщества. Как нетрудно догадаться по стилю общения, Елена Оффенбах относилась к третьему типу.
Йакоб Флегенхайм, младший брат Эдварда Флегенхайма, мог бы с легкостью сыграть второстепенную роль адвоката в фильме о периоде Великой Депрессии. Он был так же скучен, как весь этот снобистский район.
— Здравствуйте фрау Оффенбах. Присаживайтесь. Не желаете ли кофе или чая?
— Благодарю, не надо, — ответила она и вытащила электронную сигарету из кармашка на рукаве своей туристской куртки, саму куртку бросила на дорогой кожаный диван, затем водрузила поверх куртки свою компактную дорожную сумку, и уселась за стол.
— М-м… — протянул Флегенхайм-младший, глядя на электронную сигарету.
— Привычка, — лаконично пояснила Елена (на самом деле, почти никогда не курившая). Наблюдатель, знакомый с прикладной психологией, отметил бы, что эта девушка хочет провести переговоры в обстановке постоянного дискомфорта для своего визави.
— М-м… — повторил швейцарский адвокат, — …Мы можем начать, я полагаю?
— Начинайте, — равнодушно согласилась Елена.
Тут наблюдатель, знакомый с прикладной психологией, отметил бы, что жесткий метод, выбранный гостьей — работает. Йакоб Флегенхайм растерялся. Когда вчера адвокат Оффенбах согласилась прибыть для переговоров на его территорию, он готовился вести разговор в покровительственном тоне, а попал под откровенный прессинг.
— М-м… — снова сказал он, передвигая в сторону молодой голландки скоросшиватель с полудюжиной листов текста, — …Вот наше предложение. Ознакомьтесь, пожалуйста.
— Так-так… — отозвалась она, затянулась электронной сигаретой, выпустила над столом облачко пара, имитирующего дым, и начала листать проект соглашения, — …Так-так. Я увидела сумму 60 миллионов долларов, но ведь я с вашим братом Эдвардом и с вашим клиентом Петером Раттенкопфом, говорила по телефону о сумме 560 миллионов.
— Но, фрау Оффенбах, давайте будем реалистами.
— ОК. Давайте будем реалистами.
— Прекрасно! — обрадовался швейцарец, — В этом мы согласны друг с другом. Я хотел бы обратить ваше внимание на укрупненные сметные параметры проектов «Гипер-круиз» и «Футуриф». Администрация вполне честна с вашей клиенткой. Текущая капитализация проектов в сумме никак не превышает 125 миллиардов долларов и, следовательно, на 10 акций приходится не более 50 миллионов, как вам и предлагалось в первом раунде этих переговоров. Но, мой клиент готов увеличить сумму до 60 миллионов, поскольку имеет особую заинтересованность в увеличении своего пакета.