Г. Гаррисон, Р. Шекли: Сборник научно–фантастических произведений
Шрифт:
— Да что вы! — возразил мистер Тэйт, приподнимаясь в кресле от изумления. — В том–то и дело! Секс может купить каждый. Боже правый, да это же самая дешевая штука во Вселенной, если не считать человеческой жизни. Но любовь — это редкость, любовь — это нечто особенное, любовь можно найти только на Земле. Вы читали нашу брошюру?
— Тела на сумеречном берегу моря? — спросил Саймон.
— Она самая. Ее написал я. Передает настроение, правда? Такое настроение вы не получите от первой встречной, мистер Саймон. Такое настроение вам даст лишь та, кто вас любит.
Саймон
— И все же это не истинная любовь, не так ли?
— Да что вы, конечно, истинная! Если бы мы продавали поддельную, мы бы так ее и именовали. На Земле законы о рекламе чрезвычайно суровы, уверяю вас. Торгуйте чем угодно, но только непременно называйте вещи своими именами. Это и есть этика, мистер Саймон!
Тэйт перевел дыхание и продолжал более ровным тоном:
— Нет сэр, не допускайте этой ошибки. Наша продукция — не суррогат. Это именно то чувство, каким много тысячелетий бредят поэты и писатели. Благодаря чудесам современной науки мы можем предоставить это чувство в ваше полное распоряжение, когда вам будет угодно, в красивой упаковке и притом по смехотворно низкой цене.
Саймон сказал:
— Я представлял себе нечто более… стихийное.
— В стихийности есть своя прелесть, — согласился мистер Тэйт. — Эту проблему разрабатывают наши исследовательские лаборатории. Поверьте, наука в силах воспроизвести решительно все, был бы только спрос на рынке.
— Не нравится мне все это, — сказал Саймон, поднимаясь с места. — Пойду–ка я лучше в кино.
— Постойте! — вскричал мистер Тэйт. — Вы думаете, что мы пытаемся вас надуть. Вы думаете, что вас познакомят с девушкой, которая станет притворяться, будто влюблена в вас, а в действительности вас не любит. Не правда ли?
— Правда, — согласился Саймон.
— Ошибаетесь! Во–первых, это обошлось бы слишком дорого. Во–вторых, девушка подвергалась бы чудовищному износу. Да, кроме того, попытка разыграть в жизни такую сложную роль явилась бы для девушки психически вредной.
— Но как же вы это делаете?
— При помощи науки и познания законов психологии.
Для Саймона все это звучало какой–то тарабарщиной. Он направился к двери.
— Скажите–ка, — не унимался Тэйт. — С виду вы кажетесь смышленным молодым человеком. Неужто вы не отличите настоящую любовь от фальшивки?
— Ясно, отличу.
— Так чем же вы рискуете? Или останетесь довольны, или не заплатите нам ни цента.
— Я подумаю, — сказал Саймон.
— К чему откладывать? Ведущие психологи утверждают, что настоящая любовь укрепляет и исцеляет психику, снимает комплекс неполноценности, восстанавливает баланс гормонов и улучшает цвет лица. В поставляемой нами любви есть все: глубокая и постоянная привязанность, безудержная страсть, безупречная верность, почти мистическое обожествление как ваших недостатков, так и достоинств, трогательное стремление сделать любимому приятное и в довершение всего — гордость фирмы «Любовь инкорпорейтед»: не поддающаяся контролю первая вспышка, ослепительное зарождение любви с первого взгляда!
Мистер Тэйт нажал кнопку. Саймон нахмурился в нерешительности. Дверь отворилась,
Она была высокая и стройная, каштановые волосы отливали медью. О лице ее Саймон ничего не мог бы рассказать, но оно вызвало на его глазах слезы. А за вопрос, какая у девушки фигура, он мог бы убить на месте.
— Мисс Пенни Брайт, — сказал Тэйт, — познакомьтесь с мистером Элфредом Саймоном.
Девушка попыталась что–то произнести, но губы ей не повиновались; да и Саймон онемел. С одного взгляда он уже все понял. Остальное ничего не значило. Всем сердцем он чувствовал, что любим — любим верно и безгранично.
Они ушли сразу же, рука в руке. Реактивный везделет примчал их к беленькому коттеджу в сосновой роще на берегу моря. Там они беседовали, смеялись и любили друг друга. А потом Саймон увидел свою возлюбленную, точно богиню огня, в облачении закатного пламени. В синих сумерках она устремила на него огромные темные глаза, и ее тело, уже такое знакомое, словно сызнова окуталось тайной. Взошла луна, яркая и безумная, и обратила тела в тени. Девушка плакала, колотя кулачками в его грудь, и Саймон тоже плакал, сам не зная отчего. И наконец наступил рассвет; робкий и неверный, он мерцал на иссушенных губах и сплетенных телах, а рядом рокочущий прибой оглушал, разжигал страсть и доводил ее до безумия.
В полдень они снова были в конторе фирмы «Любовь инкорпорейтед». Пенни порывисто сжала его руку и скрылась за внутренней дверью.
— Настоящая была любовь? — спросил мистер Тэйт.
— Да!
— И вы удовлетворены?
— Да! То была любовь, настоящая любовь! Но почему она так настаивала, чтобы мы вернулись?
— Постгипнотическое внушение, — разъяснил мистер Тэйт.
— Что?
— А чего вы ожидали? Все хотят любви, но мало кто хочет платить за нее. Вот ваш счет, сэр.
Саймон, вскипая, уплатил по счету.
— В этом не было никакой необходимости, — сказал он. — Само собой разумеется, я заплатил бы вам за то, что вы свели нас. А где она сейчас? Что вы с нею сделали?
— Прошу вас, — сказал мистер Тэйт примирительным тоном, — постарайтесь успокоиться.
— Мне не нужен покой! — закричал Саймон. — Мне нужна Пенни!
— Это невозможно, — сказал мистер Тэйт с легким налетом изморози в голосе. — Будьте добры, прекратите сцену.
— Хотите урвать побольше денег? — загремел Саймон. — Хорошо, я заплачу. Сколько я вам должен за то, чтобы вы выпустили ее из своих когтей? — Саймон рывком выхватил из кармана бумажник и хлопнул им по столу.
Мистер Тэйт брезгливо ткнул в бумажник указательным пальцем.
— Положите–ка обратно в карман, — сказал он. — У нас старая и почтенная фирма. Если вы еще раз повысите голос, я буду вынужден выдворить вас отсюда.
Саймон сделал над собой неимоверное усилие, сунул бумажник в карман и уселся. Он глубоко вздохнул и сказал очень спокойно:
— Извините меня.
— Так–то лучше, — смягчился мистер Тэйт. — Я не допущу, чтобы на меня повышали голос. Однако если вы будете вести себя разумно, то мы как–нибудь договоримся. Итак, в чем же дело?