Гаданье на кофейной гуще
Шрифт:
Решив выяснить, что это за звуки, Лера встала и постаралась заглянуть за выступ утеса, но увидела только кусок черной резины.
«Может, морское течение пригнало мусор и прибило его к острову? И зачем мне его рассматривать? Завтра его уже здесь не будет». – Думала Лера, но уже входила в теплые волны и, сделав три гребка, оказалась с противоположной стороны, откуда слышался шум. Держась одной рукой за камень, она с удивлением рассматривала аквалангиста, застывшего в неподвижной позе. Только его трубка в такт с волнами, билась о скалу, создавая монотонные звуки.
– И на что можно так долго смотреть? Камни, да морские ежи! –
Реакции не последовало, аквалангист продолжал рассматривать что-то в морских глубинах. И тогда девушка, уже понимая, с чем ей сейчас предстоит столкнуться, перевернула тело, сняла с него маску и закричала. Безжизненные глаза смотрели в прозрачное небо. И эти глаза были ей хорошо знакомы…
За несколько недель до этого…
Лера с тоской посмотрела за окно, где вовсю веселился дождь, то плавно и медленно роняя свои капли на серый асфальт, а то, припуская сильные струи отбивать одному ему знакомые ритмы. И не было конца этому дождливому веселью.
– Вот ведь противный, какой, все утро заманивал в свои сети! – вздохнула Вера Тимофеевна за соседним столом.
– Кто заманивал? – Не поняла Лера.
– Да дождь этот, – кивнула женщина на окошко, тряхнув химическими кудряшками. – С утра погода была, какая?
– Какая? – Эхом повторила Лера.
– Да прекрасная была погода: солнце, небо голубое, птички щебетали. Я вон, в одном летнем платье на работу пришагала и босоножках. – Тимофеевна провела рукой по пестренькому платью в цветочек. – Леонид Петров из телевизора сказал: «В Питере солнечно, осадков не ожидается». Я и зонтик из сумки выложила. А сейчас, что получается? Ни зонта, ни кофточки! Это он специально заманивал, чтобы меня окончательно вымочить.
Лера с удивлением посмотрела на коллегу. Вряд ли дождь поставил себе целью намочить только одну Веру Тимофеевну. Но вслух говорить ничего не стала. А подумала, что если бы взяла отпуск, как планировала на конец июля, то сейчас купалась бы в своем бирюзовом море и не смотрела бы на серый пейзаж за окном.
Но, что, уж, теперь жалеть. Надо набраться терпения, сама согласилась на эту работу.
Работу свою Лера обожала. С раннего детства она рисовала на всем, что попадалось ей под руку: альбомный лист, обрывок любой бумаги, пачка бабушкиных папирос, запотевшее окно, песок. В раннем детстве это были и обои, за что ей попадало от семейства, но в угол ее старались не ставить, – ребенок не понятно, откуда доставал карандаш и вдохновенно творил. Девочка рисовала все, что видела, что встречала на пути своей маленькой жизни. Это были: ее игрушки, кошки, собаки, воробьи и голуби, дома и машины. Позже Лера стала изображать своих домашних. И делала это настолько похоже, что ни у кого не возникало сомнения – ребенок одарен талантом. В школе она с младших классов была членом редколлегии, и даже старшеклассники относились к ней с уважением.
А после окончания школы Леру Озерову взяли в Муху, Мухинское училище, после предварительного собеседования. Она принесла несколько своих работ, как было положено: рисунок карандашом с натуры, рисунок пером, отмывка тушью, акварель, орнамент и случайно в эту папку попал еще и рисунок: «Умирающий лев», – который Лера скопировала с шедевра Леонардо на пожелтевший лист старого альбома. Вышло так схоже, что бабушка посоветовала внучке не показывать никому эту свою работу, чтобы не волновать окружающих.
– Но почему, ба? Это же красиво! – Любовалась Лера на свое творение. – Пусть смотрят.
– Ты лучше свое рисуй, детка! Природу, зверушек разных, это зла не принесет! – Закивала головой бабуля.
Лера, залюбовавшись на знакомый профиль, тут же схватила карандаш и изобразила бабушку, одним штрихом придав старушке царственный вид.
– Шалунья! – ухмыльнулась Виктория Александровна. – И как ты так можешь? Вроде ничего не меняешь, а у тебя, то король, то трубочист выходит из простых людей.
И вот на собеседовании рисунок Леонардо случайно оказался в папке, которую Лера тщательно собрала вечером, придирчиво разглядывая каждую свою работу. Не сам же он туда пролез?!
Два преподавателя склонились над рисунком и в молчании рассматривали его несколько минут.
– Простите, это попало сюда случайно, – пролепетала Лера. – Это просто шутка.
– А кто сей шутник? – проговорил высоким голосом седой. Тот, кто показался Лере старше. Она уже всматривалась в его лицо, прикидывая: пойдет ли ему шутовской колпак.
– Я просто попробовала….
– Дорогая, так у нас пробуют студенты на последних курсах, да и то не все.
На нее внимательно смотрели две пары глаз, а Лера чувствовала, как ее лицо заливает краска то ли стыда, то ли гордости.
– Я возьму ее на свой курс, – проговорил тот, что был моложе – с рыжей бородой и живыми карими глазами. «Полярник» – припечатала Лера образ.
– Смотри, не навреди! Эту девушку учить нечему, ее надо только направить.
Но Лера не считала, что ее нечему учить. Она с удовольствием постигала и впитывала любую информацию, которую давали мудрые преподаватели.
Больше всего она обожала уроки в Эрмитаже, когда им было позволено делать копии с мировых шедевров. Она чувствовала свою причастность к великому искусству. Душу ее охватывал трепет каждый раз, когда она переступала порог знаменитого музея. Лера с раннего детства могла бродить по его залам часами, подходя к любимым полотнам, вглядываясь в детали, подмечая, как ложится свет и падают тени, чувствуя, как что-то тяжелое слетает с нее, и делается чище все вокруг.
Написать «нетленку», как мечтали многие студенты Мухи у Леры не получалось, да она и не старалась. Ей больше нравилось делать копии с известных картин, повторяя гениальные изгибы и повороты, копировать игру солнечных лучей, блеск жемчуга на шейках светских красавицах.
– Озерова, куда тебя тянет? Хочешь писать копии в торговых центрах для капризных заказчиков? – Смеялись однокурсники.
Сначала многие завидовали Лериным работам, они были лучшими на курсе, но потом все успокоились, ничего выдающегося девица Озерова не показывала. А находилась в рамках заданий училища.
Вон, Женька Павлов, какие шедевры выдавал, закачаешься! Даже выставку свою пробил. И это на третьем курсе! Да, мазки слишком грубые, краски плохо смешивает, торопится, но каждая неделя – новая работа. Питер под дождем: мокрый Невский, мокрая Исаакиевская площадь, Летний сад, Петропавловка сквозь нити дождя. Да, шаблонно, но прибавьте к этому харизму самого художника – уверенного в себе и своем творчестве красавца с копной каштановых волос. Народу нравились его работы и их охотно покупали туристы.