Гадюка и фермер
Шрифт:
Мне очень понравился ее голос.
У нее не было своей лошади, что заставило меня задаться вопросом, как она добралась до этой деревни, но помог ей сесть за моей спиной, из-за чего я ощущал ее тепло. Так приятно в такой холод. Я сомневаюсь, что она чувствовала то же самое, когда отодвинулась от меня подальше.
— Я уважаю вашу добродетель, — сказал ей я; я считал эту фразу изящной, но она вызвала у нее горький смешок.
— Я не боюсь вас, — поведала она мне. — Я презираю вас. И ваш вид.
Мы уже были далеко от деревни и потерялись в лунном свете, подсвечивающем снегопад. Теплое дыхание коня выходило облачками. В темноте
— Может быть, тогда вам не стоило приезжать, — сказал я ей. — Надеюсь, вы тут не за тем, чтобы убить нас.
— Светлое и далекое стремление. Я приехала, чтобы провести эксперимент с вашим учителем. В случае успеха мы вместе перепишем страницы всего, что известно современной алхимии. Это все, что меня сейчас волнует. Я буду работать с дьяволом, воскресшим из могилы, если это принесет мне ответ на вопрос. Он досаждает людям еще со времен древних греков. Но сегодня ваш учитель и я можем решить вековую загадку.
— Какую? — спросил я ее.
— Не твоего ума дело, мальчик. Это работа не твоя, а твоего учителя.
— Я работаю с ним.
Я чувствовал себя немного задетым. Лишь малость. В конце концов, кто она такая? Невзрачная, хрупкая женщина, которая скорее всего будет мертва через двадцать лет, в то время как я даже не начну стареть.
Я почувствовал запах ее крови, и мой рот наполнился слюной, несмотря на притупление голода после крыс. Я чувствовал себя голодным, чувствовал себя сильным, и я знал, что это опасное сочетание.
Так что я умолк и пытался избегать дальнейшего контакта с существом. Я пришпорил коня.
Подъем в гору через безликие, коварные холмы казался вечным, пока я не увидел неясный на фоне звезд разрушенный замок. Ну наконец-то. Конь ускорился к перспективе теплого стойла, полного сена.
Я настолько отвлекся, что не заметил, когда он поставил копыто слишком далеко от тропинки, и вдруг конь заскользил, пропала опора, и хотя он отчаянно карабкался и царапал гладкий лед, он падал, а мы вместе с ним. Я услышал испуганный визг зверя, когда он соскользнул с края, и мне было его жаль, но я уже рвался прочь от него, держа правой рукой Сорчу и схватившись за край скалы левой. Я вовремя отпустил стремена, когда бедный серый конь упал с обрыва. Я слышал удар и не смотрел вниз; мне внезапно захотелось оплакать его, и знал, что если сделаю это, это убьет нас обоих. Моя хватка не была такой крепкой, а женщина, которую я держал, кричала на меня на гэльском, но слишком быстро, чтобы я смог понять. Благодаря ей я смог сконцентрироваться на наших жизнях.
Я поднял нас обоих, затащил ее на снег и забрался вслед за ней. Я предложил свою руку. Она сильно оттолкнула ее и отползла в сторону, прежде чем неуклюже поднялась на ноги.
— Тут недалеко, — сказал я ей. — Я могу понести вас.
Я не понял, что она сказала в ответ, но полностью вкусил яд слов. Она схватилась за жесткие, холодные юбки и стала пробираться через снег по направлению к замку.
Я сожалел о гибели коня. На короткое время я задумался, пытался ли кто-нибудь когда-нибудь вернуть лошадь после смерти, или лошади более чистые существа, чем люди, и могут двигаться прямо к небесам. Мне была неясна теология. Мой учитель считал вероисповедание пустой тратой времени.
Я поднял лицо к горящему звездами небу и сказал:
— Спасибо. — Повернулся к обрыву со следами копыт на каменистой
На случай, если это имеет значение.
***
Без верхней одежды Сорча О’Лоинсич не была красивой женщиной. Тридцатилетняя, костлявая, с длинным подбородком и узкими глазами. Правда глаза были всем. В свете камина, около которого она содрогалась, я решил, что они завораживающее янтарные с вкраплениями зеленого. Я никогда не видел таких глаз.
— Хватит пялиться на меня, — отрезала она, и я встал, чтобы взять еще одну меховую мантию и набросить на ее плечи. — Как будто я какая-то экзотическая птица или красивый витраж в церкви. Мирнин, верно? Ты всегда такой грубый?
— Полагаю, да, — ответил я. — У нас не так много гостей. — Или вообще гостей, подумал я, но не сказал. От этого ей бы стало более неловко. — Не хотите виски?
— Шотландский виски? — вздрогнула она, и на этот раз я не думаю, что это было от холода. — Противный и дымчатый. Нет, со мной все будет хорошо. Один вечер без напитков не убьет меня, хотя запах этого меха может. Ты недавно убил эту бедняжку?
Я понюхал. Она была права, запах действительно отвратительный, но не думал, что человеческие носы могут быть настолько чувствительны.
— Ему уже несколько лет, — заверил я ее. — Предпочитаете мерзнуть?
— Нет.
— Тогда задержите дыхание.
Она издала звук, который был наполовину оскорбленным, наполовину смехом, и искоса бросила на меня взгляд этих бледно-янтарных глаз. Волчьих глаз, подумал я. Диких и красивых.
— У тебя есть чувство юмора. Не стану скрывать, я поражена. Не думала, что твой вид может смеяться.
— Я нахожу многие вещи смешными, — ответил я. — Мой учитель говорит, что это недостаток.
— Кстати о твоем учителе, — сказала она. — Когда я буду иметь удовольствие…
— Я здесь, госпожа О’Лоинсич. — Он шагнул из тени — тени для нее, я же видел, как он шел по длинному, в основном разрушенному коридору — и элегантно поклонился ей. — Ваши письма были очень интересны. Я рад, что вы приехали.
Он не протянул ей руку. Она не возражала и медленно кивнула ему. Я понял, что она смотрит на него так, как не смотрела на меня. Я обратил внимание на учителя, пытаясь понять почему. Он был низким мужчиной, по-своему гибким и опрятным; темные волосы коротко острижены, густые брови и очень длинные ресницы. Бледный, конечно же, как и все вампиры, хотя его кожа более темного оттенка, чем у меня. Я не знал его истинные корни. Итальянские? Португальские? Более древние, еще во времена Рима? Он никогда не говорил, и на всех языках, которым он меня учил, у него безупречное произношение.
Полагаю, женщины находят его привлекательным. Я так не считал, но в таких вещах у меня мало опыта. Гвион едва казался человеком большую часть моего времени с ним. Я никогда не считал его иначе как опасным.
— Я Гвион, — сказал мой учитель. Это валлийское имя, но это не имело значения. Я вообще не верил, что оно настоящее. — Ваши труды на тему универсального семени информативны. Я едва поверил…
— Что я женщина? — сказала Сорча, подняв длинный, острый подбородок. Мой учитель даже глазом не моргнул. Казалось, что у его глаз нет радужки, только зрачки. Могу сказать, что он сосредоточился на ней с неестественной интенсивностью, но я не знаю, почему. Еще меньше я понимаю, почему она позволила это, когда меня резко упрекнула.