Гаэльская волчица
Шрифт:
Так прошло несколько часов, а потом она внезапно столкнулась нос к носу с новым дыбуном. Он был похож на того, который несколькими днями раньше присел перед ней на корточки. Такая же кожа цвета коры дерева, такие же изящные высокие и заостренные уши, такая же золотистая копна волос и — главное — тот же запах, гармонично сливавшийся с ароматом леса. Дыбун так неподвижно сидел посреди леса, что его можно было принять за спящего. Но волчица заметила, что он улыбается и внимательно на нее смотрит. Имала, поколебавшись, оглядела незнакомца со всех сторон, но все-таки последовала его примеру и уселась на траву. Дыбун не двигался. Он словно был частью этого леса и сидел тут всегда.
Через несколько мгновений к первому дыбуну присоединился второй — точная его копия, потом третий и четвертый. Волчица испуганно попятилась и укрылась в высокой лесной траве.
Четверо
Эта мысль пришла ей внезапно, словно упав с неба, и очень ее напугала. Никто никогда не вступал с ней в такой прямой и ясный разговор. Даже другие волки не умели так полно выражать свои чувства. У Ималы вырвалось глухое поскуливание — от страха и изумления. Дыбуны ее успокоили. Тогда она призналась, что голодна, и один из них исчез за деревьями. Волчица подобралась, готовая убежать, но другой дыбун прошептал несколько слов, и она поняла: тот, первый, пошел за едой. Волчица недоверчиво заворчала, но он вернулся и положил перед ней тушку сони. Подождав, пока он отойдет, Имала медленно подошла к угощению, не выпуская из поля зрения странных дыбунов. Она обнюхала зверька и только после этого взяла его в зубы. Пообедав, она улеглась на бок и попыталась выразить благодарность тихим поскуливанием. Кажется, у нее получилось, потому что они снова дружелюбно обратились к ней.
Через некоторое время они поднялись, дав понять Имале: она может пойти с ними. Волчица затрусила следом, но на некотором расстоянии — чтобы в случае чего в любой момент сорваться с места и убежать. Имала оставалась с дыбунами много дней: те ловили для нее дичь, и она все лучше понимала их язык, но ни разу не подошла близко.
Алеа и ее спутники наконец добрались до того места на побережье, где Пурпурная река впадает в неглубокие синие воды залива. На другом берегу высилась величественная цитадель друидов — зрелище захватывающее.
Высокая башня Сай-Мины, дерзко устремленная в небеса над волнами, была самым прекрасным и путающим зданием Гаэлии. Стрельчатая громада резного серого камня гордо вздымалась под скальной опорой, продолжая до небес отвесную линию белого утеса, служащего ему фундаментом, четыре маленькие зубчатые башенки окружали центральную башню — квадратную до половины высоты, а дальше, над каменным выступом, скрадывающим углы, — круглую, на медной крыше гордо трепетало знамя друидов — Дракон Мойры. Башенки, соединяющие их стены и главную башню, опоясывала галерея с навесными бойницами, похожая на каменное кружево.
Это было самое необыкновенное здание во всем королевстве. Доживи оно до наших дней, вы бы тоже восхитились его великолепием. Столетие назад Совет друидов построил его в знак своего главенства в королевстве. Архидруид выбрал это место, потому что, если верить легенде, именно здесь рос самый старый дуб Гаэлии. Здания выстроили вокруг него, а в центральном дворе устроили каменный крут. Вокруг священного дерева проходили самые важные церемонии. Сай-Мина превосходила красотой все графские замки — так же, как сила Совета друидов превосходила все иные силы в тогдашнем раскладе на острове. Чтобы воплотить замысел троих ученейших бизанийских художников и четверых искусных зодчих-гномов, у трехсот строителей ушло девятнадцать лет, и ушло бы больше без особойпомощи друидов и их магии. Сбоку скалы соорудили покатый помост, по которому с великим трудом поднимали грузы; в повозки запрягали самых сильных и выносливых волов, каких только удавалось найти в окрестностях. Много рабочих погибло на этой опасной стройке, так что понадобилась вся непреклонная воля друидов, чтобы довести дело до конца. Никто не знал, во что обошлось Совету это чудо; никому, кроме друидов, не собрать было столько денег, не привлечь стольких художников и зодчих, мастеров и строителей.
Алеа никогда не видела ничего красивее. Что до Мьолльна, тот неуклюже плюхнулся на камни в полной растерянности и теперь то брюзжал, то восхищался.
— Хорошо, верно? — спросил Фелим, и Алеа расслышала в его голосе непривычную гордость.
— Невероятно, — кивнула девочка, соглашаясь.
Они спустились в маленькую бухту, где было привязано несколько лодок. Фелим выбрал самую большую и столкнул ее в воду. Алеа никогда не бывала на корабле и не умела плавать, так что мысль о том, чтобы пересечь бухту на старой деревянной посудине, не слишком понравилась, но она доверяла друиду и отважно взобралась на борт. Она уселась на корме и за всю дорогу ни разу не шевельнулась. На веслах сидели ее спутники. Девочка очень устала, в памяти мешались сладкие воспоминания о Саратее, о раннем детстве, об исчезнувшей подружке Амине. Это — прошлое, сказала она себе, жизнь никогда не будет прежней, и вдруг загрустила. Так бывает — вместе с усталостью приходит грусть, всей тяжестью давит на легкость настоящего, — это прошлое тает и ускользает, как величественная картина, которую уже не воспроизвести никогда. Алеа знала, что ни Мьолльн, ни Фелим не смогут разделить ее детских воспоминаний, воспоминаний о той жизни, которую вела маленькая сирота, пока за ней не пришла Мойра, уготовившая ей другую судьбу. От прошлого остались только воспоминания. Алеа не знала, отчего мокры ее щеки — от слез, морских брызг или от того и другого одновременно, но в одном была уверена: высокая башня, надвигавшаяся на нее с каждым гребком весел, необратимо изменит ее жизнь.
— Приехали! — закричал Мьолльн, слишком рано бросил весла, опрокинулся на спину и весело захохотал, видя, как подскочила на корме Алеа.
Фелим подвел лодку к подножию скалы, привязал ее к прочному канату, протянутому сквозь вбитые в камень на штырях железные кольца, потянул за бечевку, и суденышко оказалось у нижней площадки высеченной в скале крутой узкой лестницы. Друид вышел первым, за ним следом — Мьолльн и Алеа. Не говоря ни слова, они начали подниматься, только гном с тяжелым вздохом посмотрел наверх: карабкаться придется не меньше получаса!
Когда друзья закончили восхождение, сил у них почти не осталось. Их уже встречали трое служителей в красивых синих облачениях. Сначала они поклонились Фелиму, потом его спутникам и повели маленькую компанию по тропинке к Сай-Мине. Через потайную калитку они попали во двор священного дуба, и перед ними во всей красе предстала главная башня замка.
На близком расстоянии она казалась еще величественнее, а высокие могучие крепостные стены почти заслоняли небо. Двор сиял чистотой — что неудивительно: Алеа видела, как множество служителей работают не покладая рук. Кто-то доставал воду из колодца, другие поили лошадей в просторных стойлах, полных соломы; молодые воины в доспехах упражнялись с мечом под присмотром седовласого старика, друиды в белых плащах чем-то занимались посреди каменного круга, там, куда никто посторонний не допускался. В этом же внутреннем дворе помещались жилища слуг и ремесленников, лавки и мастерские, школа, куда ходили их дети… Двор Сай-Мины являл собой целое селение — яркое, многоцветное, наполненное гулом голосов людей и домашнего скота. Кричал ярмарочный зазывала, крестьяне ловили сбежавших кур и поросят, а через равные промежутки времени звонил колокол, сообщая об открытии главных ворот…
— Это Сай-Мина, — сказал Фелим, кладя руку на плечо Алей. — Мало кому из маленьких девочек повезло побывать у нас. Не теряй времени, здесь есть на что посмотреть!
Они прошли через двор к северному крылу замка — оно было ниже других, — где Фелим покинул их, сказав, что они увидятся за ужином, а сейчас им покажут их комнаты. Двое слуг отвели Мьолльна и Алею в четырехэтажное здание. Девочка молчала, потрясенная красотой обиталища друидов. Временами Алеа спрашивала себя, уж не сон ли это. Все здесь казалось странно совершенным: цвет, звук, точные жесты слуг, плавные движения упражняющихся воинов. Словно на людях и вещах лежит некое таинственное покрывало, защищая их и управляя ими. Все это и впрямь напоминало сон — но происходило наяву. Алеа не без труда преодолела высокие деревянные ступени лестницы, то и дело оглядываясь на гнома. Вид у Мьолльна, кстати, оказался такой же ошарашенный, хотя он-то кое-что повидал за свою жизнь. Поселили их в больших покоях, в двух смежных комнатах.
Внутреннее убранство тоже было великолепно. Мебель из драгоценного дерева, резная наборная обшивка стен. Ножки стульев и столов сверкали накладками золоченой бронзы, и повсюду — на дереве, фарфоре и шелке — присутствовала вытянутая фигурка Дракона Мойры. Чтобы создать все это, понадобились годы труда искусных мастеров и художников, горы золота и серебра. Алеа сидела на широкой кровати с балдахином, сложив руки на коленях. Она не только не смела ни к чему прикоснуться — но боялась даже шевельнуться, просто сидела и любовалась чудесным покоем, пока за ней не пришли.