Галактическая империя (сборник)
Шрифт:
– Наверное, приятно пользоваться таким неограниченным доверием.
– Оно оправдано. Никто не может объяснить, почему иногда он выбирает то или другое решение. Но любое его решение в конечном итоге оказывается правильным. И он до сих пор избегал тиранийской угрозы, чего не смогли другие.
– Например, мой отец.
– Я не имел его в виду, хотя ты, конечно, прав. Даже он. Но Вайдемос был совсем другим человеком, с несколько своеобразными взглядами на жизнь. Он очень нравился всем нам. Смотри, сейчас я полковник, но отец мой был простым металлургом. Для Вайдемоса не было разницы между полковником и металлургом. А вот Автарх… он – другой. Он не допускает к себе близко никого, кем бы тот ни был. У него совершенно отсутствует чувство юмора. Я не смог бы с ним говорить так, как говорю с тобой. С ним приходится обдумывать каждое свое слово. Автарх есть Автарх, и этим все сказано.
– Я во многом согласен с тобой, – кивнул Байрон. – Знаешь ли ты, что он знал о моем присутствии на корабле еще до того, как увидел меня?
– ЗНАЛ? Мы этого не знали. Он собирался отправиться на борт тиранийского корабля, и мы сочли это самоубийством. Нам это не понравилось. Но мы опять же решили, что он знает, что делает. Он мог бы сообщить нам о тебе хотя бы с борта корабля. Ему отлично известно, что для всех прибытие сына Вайдемоса было бы огромной радостью. Но это так похоже на него – он промолчал!
Артемида сидела в каюте на низкой скамеечке. Почти автоматически она разглаживала складки на юбке. Девушка была раздражена и очень устала. На стук в дверь она вскочила на ноги; она не хотела видеть его; она не хотела слышать его; она ненавидела его!
Но это был лишь Джилберт. Она вновь села, сказав:
– Привет, дядя Джил.
Он уселся против нее. Минуту Джил рассматривал ее лицо и вдруг улыбнулся.
– Мне кажется, Арта, провести неделю на корабле – не слишком восхитительное занятие. Ты со мной согласна?
– Дядя Джил, – холодно заметила она, – не надо практиковаться в изучении психологии на мне. Если хочешь задеть меня, то лучше оставь свои попытки, потому что тогда я скорее задену тебя.
– Если тебе станет от этого легче…
– Говорю тебе, прекрати!
– Дорогая, ты почему-то поссорилась с Байроном?
– Не смей расспрашивать меня! Оставь меня в покое!
Она помолчала и после паузы добавила:
– Он считает, что отец совершил все то, о чем говорил Автарх. Я ненавижу его за это.
– Твоего отца?
– Нет! Этого доверчивого, глупого, самонадеянного мальчишку!
– Значит, Байрона. Ладно. Ты ненавидишь его. Но ведь любовь и ненависть всегда ходят рядом?
– Дядя Джил, – жалобно спросила она, – мог он в самом деле это совершить?
– Байрон? Совершить что?
– Нет! Отец! Мог отец совершить это? Мог он предать Вайдемоса?
Джилберт задумчиво посмотрел на нее.
– Я не знаю… Но ведь он хотел выдать Байрона тиранийцам? И сделал это.
– Потому что он знал, что это – ловушка, – гневно ответила она. – Тиранийцы знали, кто такой Байрон, и сами послали его к отцу. Отец сделал то, что он обязан был сделать. Это понятно каждому.
– А если при этом вспомнить, – Джилберт смотрел в сторону, – что он пытался убедить тебя выйти замуж по политическим соображениям? Если Хенрик мог пойти на такое…
Она прервала его:
– У отца не было другого выхода.
– Моя дорогая, если ты собираешься найти оправдание каждому поступку своего отца, объясняя это тем, что у него не было выхода, то, возможно, по этим же соображениям он выдал тиранийцам Господина Вайдемоса?
– Я уверена, что он не делал этого! Ты не знаешь отца так, как знаю его я. Он ненавидит тиранийцев, и я это знаю. Он не стал бы помогать им добровольно. Просто он боится их, но сам никогда не стал бы их добровольным союзником.
– А если этого невозможно избежать?
Но она затрясла головой, потом закрыла лицо руками и разрыдалась.
Джилберт посмотрел на Артемиду, беспомощно развел руками и вышел.
Прицеп был прикреплен; его соединял с «Беспощадностью» широкий коридор. Автарх вышел на связь и поинтересовался у Байрона, не нужно ли еще чего-нибудь.
– Нет, – ответил Байрон. – Думаю, нам будет вполне удобно.
– Хорошо. Да, кстати. Ризетт сказал мне, что с Госпожой Артемидой не все в порядке, точнее, она не очень хорошо выглядит. Если ей потребуется медицинская помощь, лучше бы отправить ее на мой корабль.
– С ней все в порядке, – отрезал Байрон.
– Ну, если ты уверен… Готов ли ты стартовать через двенадцать часов?
– Если нужно, то и через два.
Проходя по коридору, Байрон столкнулся с Артемидой. Стараясь, чтобы его голос звучал как можно безразличнее, он сказал:
– Теперь у тебя есть собственные покои. Я не буду надоедать тебе. Большую часть времени я буду проводить в рубке.
Она так же холодно ответила ему:
– Ты не беспокоишь меня, Господин Вайдемоса. И меня не интересует, где ты будешь находиться.
…И вот корабли стартовали. После первого же Прыжка они оказались на краю Туманности. Несколько часов пришлось ожидать, пока компьютер на корабле Джоунти сделает последние расчеты. Навигация внутри Туманности была непростым и малоизвестным делом.
Байрон глядел в смотровое окно. Ничего не видно! Вокруг была темнота, и ни один лучик не прорезал ее. Впервые Байрон понял, насколько приветливы звезды, как они наполняют светом космос.
– Это напоминает черную дыру в пространстве, – пробормотал он, обращаясь к Джилберту.
А потом они вновь совершили Прыжок, на этот раз в глубину Туманности.
Почти в это же время Саймок Аратап, Представитель Великого Хана Тирании, во главе десяти вооруженных военных судов, выслушал своего лоцмана и сказал:
– Это неважно. Следуйте за ними по пятам.
И тиранийские корабли пересекли границы Туманности в той точке, где совсем недавно то же самое совершила «Беспощадность».
Глава 16
Преследователи
В форме Саймок Аратап чувствовал себя несколько неудобно. Материал, из которого шили на Тирании формы, был груб. Но давней традицией планеты являлось ношение солдатами несколько неудобной одежды, что должно было, по мнению военачальников, вырабатывать в них дисциплину.