Галактическая Товарная Биржа. Будни космического пилота
Шрифт:
– Служба ухода за домом – это не то, дом всё равно без души. – Помолчав, дед добавил, – старики просто привыкают и им тяжелее расстаться с чем-то привычным и родным. Это же был наш дом: мой, моей жены, твоей бабушки, здесь вырос наш сын, этот дом должен был принадлежать ему.
Дед смахнул слезу. Они никогда раньше не говорили о родителях Матиаса. Понимая, что их возвращение, скорее всего, невозможно, каждый глубоко в душе продолжал надеяться на чудо. Только изредка вот так случайно в разговоре проскальзывало то, что каждый из них хранил в душе. Даже с окружающими
– В этом доме ведь и ты родился. И здесь жил, когда был совсем маленьким, всегда возвращался сюда на каникулы, когда родители улетели.
Дед опять помолчал. Матиас хотел что-то сказать, но не нашёл слов. Говорить о родителях не хотелось. А о доме пожилой мужчина и так всё понимал, как и осознавал необходимость переезжать в пансионат. Только никак не мог с этим смириться и, наконец, решиться бросить своё семейное гнездо.
После некоторого молчания Матиас сказал:
– Дед, я скажу тебе одну вещь. Только ты постарайся сильно не переживать. Я давно должен был тебе признаться, но был так расстроен, что мне даже в голову не пришло тебя известить.
– Слушаю, – голос деда сразу же стал стальным: не суровым, а именно в том смысле, что он был готов услышать любую новость, даже наихудшую.
– Дед, я завалил тест.
– Какой тест?
Так как до этого разговор вертелся вокруг родителей мальчика, то мужчина настроился услышать плохие новости именно о них, поэтому сразу не понял слова Матиаса, не смог так быстро переключиться.
– Тест на таланты и способности, для определения будущей профессии.
Дед молчал. Похоже, он переваривал услышанное, всё ещё пытаясь понять, как это связано с сыном и его женой. Старик морщил лоб, на его лице читалась крайняя степень озабоченности и сосредоточенности. Вдруг наступило озарение.
– Господи, ты так начал! Я думал у тебя новости о родителях! Настроился на худшее, – с некоторым облегчением выдохнул он. Потом немного помолчал и добавил. – Прости, Матиас, профессиональный тест очень важен, конечно, но я просто подумал о другом. А что значит завалил? Это же не тест на знания. Он просто должен выявить твои способности. Его же нельзя завалить, вроде бы, – последняя фраза прозвучала неуверенно.
– Ну да, это я так неправильно сформулировал. Имеется в виду, что у меня нет наклонностей быть военным пилотом и стать командиром военного-разведывательного корабля тоже не смогу.
– Тебя же приняли в лётную академию? – Во всем виде деда читалось недоумение, он всем своим видом демонстрировал, что совсем ничего не понимает.
– Приняли, но я учусь на гражданского пилота: придётся пилотировать либо пассажирские корабли, либо грузовые.
– Тьфу ты, господи. Что ты меня пугаешь? – Дед снова возмутился.
Теперь пришла очередь Матиаса удивляться и не понимать, что происходит.
– С чего ты взял-то, что не сможешь полететь в дальний космос? – продолжал дед всё ещё возмущённо. Он знал, что желание юноши стать военным пилотом было в первую очередь связано с полётами в дальний космос, а не конкретно с военной службой.
– Ну мне же отказали, – явно всё ещё не понимая его, ответил Матиас.
– Ты не можешь управлять военным кораблём, быть командиром. Но ты можешь быть рядовым пилотом любого корабля: и военного, и гражданского, и научного, и грузового. Пилотом, понимаешь? Не командиром. Пилотом!
Матиас остановился и невольно запустил руку в шевелюру. За всё это время ему даже в голову не пришло, что он может быть обычным пилотом, не обязательно командиром. И да, военным стать не сможет, но вот пилотировать корабль с научно-разведывательной миссией запросто.
На большом научно-разведывательном корабле-станции, конечно же, должно быть и вооружение. Но кто сказал, что это имеет хоть какое-то отношение к пилоту? Пилоту же важно лишь уметь управлять звездолётом, хорошо знать его возможности, мастерски маневрировать. Принимать решения должен командир, а нажимать на кнопку запуска ракет – кто-то военный. К пилоту это всё не имеет отношение.
– Я почему-то об этом не подумал: так расстроился, что даже в голову не пришло: ведь можно быть не военным, а гражданским, но всё равно исследовать дальний космос.
– Когда был тест?
– Во время поступления в академию.
– И всё это время ты переживал? И ничего мне не сказал? – старик сокрушённо покачал головой, – мало мы с тобой виделись, не сумел заменить я тебе родителей, не смог стать по-настоящему близким человеком.
– Ты чего, дед?
– Если бы ты мне доверял, то ко мне к первому пришёл бы с этой новостью. Мы бы с тобой поговорили, обсудили и, глядишь, ты не переживал бы полгода, – дед сокрушённо качал головой.
– Ты не прав. Ты для меня самый близкий и родной человек. Ведь, когда у меня какие-то радости, я сразу же к тебе. Однако делиться радость легко и хочется со всеми, с родными в первую очередь. А горе каждый переживает наедине с собой.
– Возможно, Матиас, ты и прав. Я не силён в психологии. Просто мне кажется, что такие вещи надо сразу же рассказывать близким. Одна голова хорошо, а две лучше. Родные помогут, подскажут, в конце концов, просто разделят с тобой твою беду. Ну или не беду, а неприятность.
– При этом мы никогда не говорим о моих родителях.
– Это другое, Матиас. Они пропали. Мы говорим о том, что они перестали выходить на связь, но мы не хотим озвучивать вслух свои мысли и потаённые страхи. Почему?
Матиас задумался, а дед ответил за него:
– Потому что, пока это не сказано вслух, это лишь наши опасения, которые не являются истиной. Мы надеемся. И пока мы молчим, ещё есть надежда. Это своеобразное негласное соглашение. Мне так казалось, по крайней мере. – Немного помолчав, дед продолжил, – теперь будет гласное.
Мужчина умолк. Матиас тоже молчал, обдумывая то, что сказал дед. Пожалуй, старик прав. Раньше мальчику не приходило в голову такое объяснение. Он просто чувствовал, что говорить о своих опасениях с окружающими не стоит. Пока они оба ждут возможного возвращения родителей, в их сердцах теплится хоть какая-то надежда.