Галактический вихрь
Шрифт:
Кончини все больше и больше склонялся к этой соблазнительной мысли. Действительно, отдай он эти сведения президенту Эригона, в лучшем случае получит в ответ слова благодарности и хмурый взгляд со стороны начальства. Если же поступит наоборот, то скорее всего лавры присвоит себе кто-то другой.
Нет… Упустить такой шанс было бы чистой воды безумием.
— Пришлите ко мне капитана Клауса Зельцмана, — распорядился он в интерком, приняв тем самым окончательное решение.
О том, что задуманная им операция выглядела как грубая агрессия и нарушение суверенных границ, Кончини предпочел не вспоминать. Информация
Как говорится, победителей не судят…
Глава 2. Превентивный удар
…Интеллект, замурованный под толщей льда, который миллионы лет назад был океаном теплой планеты, постепенно приходил в себя.
Из имевшихся в его распоряжении крох информации он сделал два очень важных для себя вывода.
Во-первых, тотальное оледенение планеты было следствием внезапного изменения ее орбиты. В этом скорее всего был повинен тот самый гиперпространственный прыжок, который привел его транспортный корабль-капсулу в эту самую пещеру.
Во-вторых, он понял, что своим внезапным пробуждением он был обязан неким двуногим существам, проложившим в толще льда наклонный тоннель, протянувшийся в сотне метров от места его невольного заключения.
Тот факт, что этот самый тоннель был освещен и свет из него, проникая сквозь прозрачный лед и такую же прозрачную скорлупу корабля-капсулы, оказался достаточно ярким, чтобы, преломившись в полупрозрачных кристаллах, вновь вдохнуть в него жизнь, сначала удивил, а затем испугал Интеллект.
Они не были похожи ни на одну из четырех известных ему разумных биологических форм. По строению своего тела эти существа ближе всего подходили к инсектам, но они никак не могли быть их потомками, потому как свободно разгуливали в толще льда. Ни один инсект не прожил бы тут и дня.
Он начинал ощущать дискомфорт от множества накопившихся вопросов и явной беспомощности своего положения. Интеллект медленно приходил в себя, жадно впитывая исходящий из наклонного тоннеля свет и пытаясь осмыслить ту бездну времени, что лежала между сегодняшним днем и тем прошлым, которое он помнил.
А электромагнитные волны, транслируемые орбитальными спутниками двуногих существ, неслись в пространстве, и их обрывки, которым удавалось пробиться сквозь толщу льда, непроизвольно записывались кристаллическим мозгом.
Он оживал. И настало время, когда ему пришлось обратить пристальное внимание на эти самые сигналы, научиться прочитывать их, ибо он начал понимать, что прошлое безвозвратно кануло в Лету и теперь в Галактике господствуют именно эти маленькие двуногие существа.
От того, как он сумеет понять их психологию и мировоззрение, зависело будущее Интеллекта.
Над ледовой поверхностью крупной луны, имевшей собственную, хотя и сильно разреженную, но пригодную для дыхания человека атмосферу, холодный пронзительный ветер стлал поземку.
Здесь даже присутствовала жизнь. По белесой равнине под напором ветра катились крупные шипастые шары. Мхи и лишайники лепились к выступам ледяных торосов с подветренной стороны.
— Еще одна чертова дыра в моем списке…
Голос Доминика, приглушенный стереосистемой коммуникатора, все равно звучал необычайно резко. Клаус поморщился, уменьшив звук. Фон Риттер нервничал, и это уже само по себе было неплохо. Когда он начинает психовать и озираться, это значит, что ни одна мышь не проскочит мимо него незамеченной.
Клаус повел головой, и унылый ландшафт планеты, спроецированный на внутренний дисплей гермошлема, лениво пополз перед его глазами. Голубовато-серая равнина, освещенная тусклым, почти призрачным желтым светом, наводила жуть.
…Групповой корабль высадки пять минут назад исчез среди унылой пурги, и на душе у Доминика было муторно. Так всегда бывает сразу после выброски в незнакомый мир, когда, несмотря на шумное успокаивающее дыхание, наваливается чувство глобального одиночества и отчужденности, словно ты один во всей Вселенной и нет ни пути назад, ни твердого локтя рядом — вообще ничего, кроме враждебной серой мглы, стелящейся по земле метели и неизвестности.
Армейские медики очень точно назвали такие приступы «орбитальным синдромом». Десантник привыкает к тому, что на орбите его всегда ждут огневая поддержка, группы подбора, штурмовики прикрытия, а голос далекого координатора, сидящего в уютной тактической рубке, успокаивает не хуже боевых транквилизаторов…
Фон Риттер сглотнул сухой ком, вставший в горле.
Подразделение «Скарм» тем и отличалось от других, что было способно действовать в любом отрыве, у самого черта на куличках, но в данный момент Доминик, перестраивая свою группу из десяти человек, нервно подумал, что иногда лучше быть откровенным рядовым лохом и иметь над головой надежную «крышу» из штурмовиков, чем в одиночестве демонстрировать собственную крутость неизвестно кому…
— Лейтенант, как дела? — Голос Клауса прервал его мысли, резанув по натянутым нервам, вернул в реальность чуждого мира.
— Порядок, командир. Мои ребята готовы…
Боковым зрением Клаус видел, как массивная фигура фон Риттера сделала несколько шагов, пробуя лед на прочность, прежде чем поставить ногу. Судя по некоторым характерным признакам, сканеры его боевого скафандра работали на всю катушку.
— Ничего интересного, — спустя секунду сообщил он. — Чисто.
— Не говори «гоп»… — Клаус вызвал на оперативный дисплей карту окрестностей, заснятую с борта корабля во время посадки. — Включи каналы телеметрии, — приказал он.
Доминик нажал кончиком языка нужный сенсор на миниатюрном пульте управления, смонтированном внутри гермошлема, и полупрозрачное забрало, представляющее собой сложный жидкокристаллический экран, соединенный с микропроцессором боевого скафандра, тут же разделилось на два оперативных окна. На правом по-прежнему транслировалась угрюмая картинка окружающего мира, а на левом появилась рельефная карта местности.
Клаус тем временем повернулся, придирчиво отсканировал расположение бойцов, но его приборы не показали ничего, кроме разбросанных тут и там наполовину занесенных поземкой бугорков. То, что это были спины солдат, закованных в мимикрирующую под окружающий ландшафт фототропную броню, мог догадаться только специалист, и то лишь приблизившись на несколько метров.