Галактика Сенситивов 1(Си)
Шрифт:
Не смотря на столь поздний час, окна домиков, сложенных из кирпича и крытых черепицей, ярко светились, а двери были открыты настежь. Войдя в один из них быстрым, пружинистым шагом, варкенец вскоре вышел, но теперь его шаги стали какими-то скованными, нерешительными. На плече он нёс небольшой матерчатый тюк и сгорбился под его тяжестью так, словно он нёс свинцовый контейнер с изотопным топливом. От энергии, решительности и уверенного напора варкенца не осталось и следа. Теперь он угрюмо брёл в сторону небольшого гражданского аэропорта. На его посадочной площадке стояло с полдюжины допотопных, неуклюжих на вид, орнитоптёров с тонкими, полупрозрачными
В это же время спутники варкенца поднялись на сорок третий этаж здания космопорта, в отель для офицерского состава. Войдя в просторный номер, майор-мидорец, прежде всего побеспокоился о своём беспомощном товарище, усадив его в удобное кресло, а затем и сам уселся перед супервизором, включил его и настроился на канал новостей. Однако, гораздо чаще он прислушивался не к тому, что говорили дикторы, а к своему браслету-коммуникатору, надетому на правую руку. Лицо его казалось спокойным, но в каждом его чувствовалось напряжение.
Впрочем, как раз это можно понять, ведь мало кто прилетает на Хьюм без серьёзной на то причины. Причина же появления этих людей на планете Хьюм и вовсе оказалась очень серьёзной, так как на правой руке их друг-варкенец носил золотой браслет Человека Пришедшего За Справедливостью, прямое свидетельство того, что этот человек явился на Суд Хьюма. Согласно правилам, установленным в Галактическом Союзе, вместе с Человеком Пришедшим За Справедливостью, на Хьюм могло прилететь практически любое число сопровождающих, но вот выходить за пределы огромного космопорта, кстати, единственного на всю планету, им запрещалось.
Мало кто из людей, посетивших Хьюм, мог похвастать, что он ознакомился с обычаями и бытом этого уникального мира. Вот и сейчас Нейзеру и Рендлю Калвишу пришлось довольствоваться тем, что им разрешили поселиться в отеле, в номере с окнами, выходящими на зимний сад и они даже не смогли увидеть, как их друг сел в одноместный орнитоптёр и улетел на нём прочь от космопорта. Улетел навстречу своей судьбе, а та на этой планете могла выкинуть с ним любой фортель и сыграть жестокую, смертельную шутку. Таково уж было правосудие Хьюма и с этим во всей галактике считались безоговорочно, так как в ней нет ничего выше Суда Хьюма.
Пару часов спустя варкенец, ищущий справедливости на Хьюме, вышел из одноместного орнитоптёра, доставившего его в Корн, небольшой, опрятный и симпатичный городок, лежащий в полутора тысячах километров от космопорта Хьюм-Централь. Теперь этот импозантный красавец надел поверх своей варкенской туники нелепую, бесформенную, длинную рясу тускло-оранжевого, пыльного цвета.
Это одеяние, сшитое вместе с длинными просторными рукавами и большим капюшоном из одного куска грубой, ворсистой ткани, словно имело одну единственную задачу, до неузнаваемости изменить внешний вид человека. Наряд, подпоясанный верёвкой, свитой из толстых растительных волокон, скрывал ладную фигуру Веридора с головы до пят, лишая его какой-либо индивидуальности и придавал ему вид смиренный и покорный Судьбе. Даже походка варкенца, ранее стремительная и лёгкая, стала шаркающей и какой-то старческой, а плечи понуро опустились, словно от тяжкого груза грехов и преступлений.
В северном полушарии Хьюма, где расположен городок Корн, уже наступило лето и хотя особенной жары не
Корн, как и прежде, оставался крохотным, но очень милым и симпатичным городком. Веридор, повинуясь профессиональной привычке, невольно определил архитектурный стиль застройки городка — неороманский ранний классицизм с элементами галактической неоготики, характерный стиль аграрных миров светлокожей расовой доминанты. Почти все здания в Корне были в основном одно и двухэтажными. Красивые, аккуратные домики, сложенные вручную из некрупного кирпича желтого, розового и красноватого цвета, выложенного причудливой, узорчатой кладкой. Свои дома хьюмериты строили с особым изяществом, что проявлялось и в резных мраморных наличниках, и в изящных, причудливо выгнутых оконных переплётах, и в затейливой чешуе черепичных, тёмно-красных крыш, украшенных бронзовыми, позеленевшими от времени коньками.
По стенам домов поднимались вверх побеги серебристо-зелёного плюща и цветущих лиан с мелкими, лаково блестящими, тёмно-зелёными листочками, местами полностью укрывая их узорчатую, глазурованную поверхность. Некоторые побеги поднимались по тёмно-красным, островерхим черепичным крышам до бронзовых коньков, покрытых патиной. Дома утопали не только в зелени окутавшего их плюща и лиан, но и в зелени высоких деревьев, растущих вдоль нешироких улиц. Сами же улицы, мощённые большими, гладкими плитами из серого, голубого и зеленоватого плавленого гранита, радовали глаз своей идеальной чистотой, а подстриженные газоны, опрятностью.
Городок Корн был раньше и сейчас оставался тихим и малолюдным. Пока Веридор шел от аэропорта, расположенного на окраине к площади перед ратушей, ему попалось навстречу не более десятка человек. Мальчик с папкой в руках, видимо спешивший в школу, зеленщик вышедший из своей лавки, чтобы выложить на прилавок, стоящий прямо на тротуаре, ещё несколько пучков свежего салата, парикмахер, отправившийся через дорогу навестить кондитера, да, ещё несколько мужчин, сидящих за столиком под тентом на открытой террасе небольшого кафе, полностью погруженных в хо-ло, сложную и увлекательную игру, которую кроме хьюмеритов вряд ли кто мог освоить.
Казалось, никто не обращал внимания на одиноко идущего по улице человека в ритуальном, пыльно-оранжевом одеянии. Впрочем, это вовсе не говорило о мрачности нравов хьюмеритов. Просто таковы были правила. Согласно им никто не мог заговорить первым с Человеком Пришедшим За Справедливостью первым. Вдоль улицы стояло несколько небольших тримобилей с открытыми окнами, похожих на овальных жуков. Веридор точно знал, что ни в одном из них даже не заперты двери, так как самым удивительным событием на Хьюме оказалось бы найти вора или мошенника. Корн ничуть не изменился за те тридцать с небольшим лет, что он его покинул. Немного подросли деревья, да, на здании ратуши оконные переплёты и двери выкрашены теперь не в зелёный, как раньше, а в красно-коричневый цвет.