Галеты капитана Скотта
Шрифт:
— Грустное письмо. Жаль ее,—сказал он после долгого молчания.—А может, она все-таки права? Может быть, жалеть надо и самих себя.
— Может. К сожалению, судьбу будущего решаем не мы с тобой.
Так случилось, что в тот же день мы с Олегом Георгиевичем оказались в доме академика Капицы. С Андреем Петровичем, тем самым, что был добровольным радистом на «аннушке»,—из среднего поколения этой известной научной семьи—дружим много лет, еще со времени экспедиции в Антарктиду.
В гостиной шла неторопливая беседа о том, что нас всех волновало. Я вспомнил о полученном от Элис письме.
— Примечательное письмо!—прокомментировала Анна Алексеевна.— Знамение времени—безнадежность. Вообще-то англичане по натуре не пессимисты.
Уж кто-кто, а супруги Капицы англичан знали превосходно— много лет среди них прожили.
— В мире все больше растет страх,—сказал я.
— Да, но одновременно растет и антивоенное движение,—заметила Анна Алексеевна.— В Англии оно довольно активное.
Ей возразил Сорохтин:
— Но сумеют ли они одолеть нарастающую угрозу термоядерной войны, которую безумцы могут начать в любое мгновение?
И тут произнес всего несколько слов Петр Леонидович, до того лишь слушавший других.
— Должно одолеть. Если они начнут, то это—конец.— Эту фразу произнес крупнейший ядерный физик нашего времени, нобелевский лауреат, академик Капица. Он-то знал подлинную реальность опасности: «Это—конец!» Значит, никакой ограничен ной ядерной войны, никакой предупреждающей, никакой надежды на победу одной стороны. «Это—конец!» Конец существования на планете.
Когда мы уезжали из этого дома, долго молчавший в машине Сорохтин вдруг сказал таким тоном, будто мы только что прервали взбудораживший нас разговор.
— Ну и что в таком случае делать нам с тобой? Ожидать вселенского хаоса?
— Что делать? Но мы же люди, черт возьми! Не можем же вот так, как скот на бойне...
— Не должны! Значит, «бороться и искать...»—Сорохтин улыбнулся.
— Найти и не сдаваться...