Галилей
Шрифт:
Его, Коперника, учение, противное общепринятым взглядам и, пожалуй, даже здравому смыслу, родилось не из стремления к оригинальности. Он обнаружил, что движения небесных тел не согласуются с существующими теориями. Древние философы натолкнули его на мысль о движении Земли. После долгих исследований он убедился, что эта мысль дает возможность куда лучше, чем когда-либо прежде, понять весь ход мировой машины.
Он уверен, что математики согласятся с ним, если только пожелают продумать приводимые им доказательства. А если найдутся пустозвоны, которые, будучи невеждами в математических науках, все-таки захотят разбирать его аргументы и на основании какого-нибудь места священного писания, неверно понятого и извращенного, станут их порицать, то он вправе пренебречь их суждением!
Согласиться
Коперника читали с интересом и изумлением. Убедительность его доводов только подтверждала лейтмотив предисловия. Если с помощью математики можно обосновывать умопомрачительную мысль о движении Земли, то чего вообще стоят все попытки разрешить загадки мироздания! Математики восхищались красотой Коперниковых построений, философы, воспитанные на выхолощенном Аристотеле, негодовали: ученый должен не изощряться в остроумии, а развивать взгляды, подкрепленные высочайшим авторитетом. Мысль о движении Земли многие воспринимали как опасное заблуждение. Ведь в Библии прямо сказано, что движется Солнце! Еще более вредным представлялось мнение, будто Земля не центр мира. Разве трагедия искупления разыгралась не на Земле? Разве не для человека, венца творения, господь создал вселенную? Земля — лишь одна из планет? Кощунственное и абсурдное утверждение!
Однако церковь не запрещала труд Коперника: его теория настолько противоречила всему складу религиозного мышления, что казалась лишенной реального смысла. Даже многие вольнодумцы, не искавшие в Библии ответа на научные вопросы, воспринимали учение Коперника лишь как остроумное допущение, ибо оно в корне расходилось с основными физическими представлениями того времени.
Изучение книги Коперника было делом далеко не легким, а предисловие многих сбивало с толку: не одних лишь скептиков, которые не верили в познаваемость мира, но и людей, стремившихся понять истинное строение вселенной. И те и другие соглашались, что теория Коперника всего лишь удобная математическая фикция. Мысль о движении Земли отвергали не только из философских или религиозных соображений. Движение Земли Коперником доказано не было, и сделать это в то время было невозможно [1] . Коперник сделал другое: он доказал, что гелиоцентрическая теория куда лучше, чем система Птолемея, согласуется с видимыми движениями небесных тел.
1
Тогда не существовало даже простейших телескопов. Окончательно доказать движение Земли удалось лишь в XIX веке.
Давно было замечено, что планеты, перемещаются не по идеальному кругу. Коперник вынужден был сохранить эпициклы. Эпицикл же — описываемая небесным телом воображаемая окружность, центр которой, в свою очередь, равномерно движется по другой окружности, по деференту, — воспринимался как абстракция. А это в глазах читателей, не видящих за деревьями леса, бросало тень нереальности на все построение Коперника.
Его расчеты движений небесных тел были значительно более правильными, чем прежние, но и они далеко не всегда оправдывались с необходимой точностью. Отдельные частности не подтверждались — тем легче было не верить в истинность основного принципа.
Если бы Земля двигалась, твердили противники, то люди, наблюдая небо в разное время года, должны были бы заметить смещение фиксированных звезд. Но этого никто не обнаружил. В существовании звездного параллакса Коперник не сомневался и то, что его нельзя было заметить, объяснил огромностью расстояния между Землей и звездами. Мир вырастал до размеров, не укладывающихся в сознании!
Чтобы понять всю глубину учения Коперника, требовались не только обширные познания в математике
Первым, кто заявил в печати, что предисловие написано не самим Коперником, был Джордано Бруно. Всю жизнь он настаивал на объективном характере учения о движении Земли. В книге «Пир на пепле», изданной в 1584 году, рассказывая о недавнем диспуте с оксфордскими учеными, Бруно зло высмеял всех, кто, не разобравшись в теории Коперника, прикрывался анонимным предисловием. Коперник, подчеркивал Бруно, «выполнял должность не только математика, который предполагает, но и физика, который доказывает движение Земли».
Язвительные слова Бруно о составителе анонимного предисловия, разумеется, не прошли бесследно, они заставляли внимательно изучать саму книгу. Но подлог оставался недоказанным, по-прежнему было неизвестно, кто и как его совершил.
Глубокое изучение труда Коперника убеждает Галилея, что анонимное предисловие написано кем-то другим. Коперник, конечно же, был уверен, что Земля движется! Движение может быть естественным и насильственным. Коперник полагал, что движение Земли естественное. Эту свою мысль он высказал, но не развил. Она противоречила основным тогдашним физическим представлениям, особенно учению о движении. Перипатетики — воинственные последователи плохо понятого Аристотеля, — задававшие тон в науке, называли ее абсурдной.
Поэтому камнем преткновения Коперниковой системы было именно учение перипатетиков о движении. Только преодолев его, можно было надеяться, что новые взгляды на строение вселенной восторжествуют. Так в занятиях вопросами движения совпал интерес Галилея к механике с его стремлением познать истинное строение мира.
Наряду с изучением проблем движения Галилей продолжал заниматься и вопросами, непосредственно связанными с его увлечением Архимедом. Размышляя над задачей, которую в свое время решил Архимед — как выяснить, из чистого ли золота сделана корона тирана Гиерона, — Галилей нашел новый, более точный способ, позволяющий обнаружить мошенничество ювелира. Размышления и опыты по определению удельного веса различных веществ, особенно сложных смесей и сплавов, привели Галилея к созданию своей конструкции гидростатических весов — прибора, позволяющего находить плотность тел. Он даже написал об этом специальную работу, с которой в рукописи знакомил друзей.
Кроме того, он отдавал много времени определению центра тяжести твердых тел и доказал несколько новых теорем. О нем стали говорить как о необыкновенно способном математике.
Галилей вступил в переписку с рядом крупных ученых, в том числе с Гвидобальдо дель Монте. Последний относился к Галилею особенно внимательно.
Не удовлетворенный частным преподаванием, Галилей искал места в университете. Рекомендации Гвидобальдо дель Монте значили много. Высокую оценку работам Галилея дал и знаменитый математик Молетти. Однако все хлопоты оказывались безрезультатными. Галилей пытался получить кафедру математики в Болонье, но потерпел поражение. В поисках работы он ездил в Рим, где познакомился с Христофором Клавием, крупнейшим авторитетом в математических науках. Галилея повсюду ждали неудачи. В Пизе тоже была вакантная должность, но и ее он не мог получить. Положение изменилось, лишь когда помочь ему взялся Джованни Медичи, незаконный сын Козимо I, сводный брат великого герцога Тосканы.
Все было напрасно: и хорошее знание предмета, и представленные работы, и отзывы знаменитых математиков. Он мог бы годами обивать пороги — места ему не находилось. Будь ты хоть семи пядей во лбу и явись новым Архимедом, путь в университет заказан, коль нет у тебя влиятельного покровителя! Но стоило только Джованни Медичи пошевельнуть пальцем, как Галилея тут же избрали на кафедру математики. С тех пор Галилео Галилей на всю жизнь познал ни с чем не сравнимую власть протекции, весомость рекомендательных писем, силу замолвленного вовремя словечка. Опыт был горек, но поучителен.