Галоп
Шрифт:
Расстояние между табуном и развернувшимся в цепь и несущимся во весь опор отрядом не превышало тридцати метров, поэтому никто толком не успел среагировать. Дикие как горячий нож сквозь кусок масла вошло в лаву и проскочили ее, разом оказавшись в тылу. Только капитан, извернувшись, сумел своим крюком хватить по крупу промчавшуюся мимо него кобылу, за что сразу же поплатился. Острый конец крюка, впившись в толстую шкуру массипо, застрял там, и капитана, чья кисть захлестнута ремешком, крепящимся к рукоятке, просто вырвало из седла.
Вот тут-то и стало видно, что Берг не шалберничал в училище, да и потом не запускал себя, а серьезно работал. Еще в полете он подобрался
Не всякий циркач способен повторить трюк, проделанный капитаном. Поймав инерцию отдачи от удара, он сумел подтянуться на одной руке, второй вцепился в тело крюка и непостижимым образом сумел освободить запястье от захвата ремешка, после чего, поджавшись, оттолкнулся от крупа кобылы и, сгруппировавшись, упал в траву, покатившись по ней, растрачивая силы падения на поступательное движение.
Это увидели почти все, потому что головы были повернуты в сторону убегающих массипо. Было ясно, что операция провалилась. По крайней мере пока. Требовалось произвести перегруппировку и, в первую очередь, оказать помощь командиру. Теперь даже не просто командиру, а герою. В мужских коллективах подобные способности принято ценить.
Поэтому в отряде произошла заминка; кто и вправду кинулся на помощь командиру, кто сделал вид, а кто и просто воспользовался законной, в общем, паузой, позволяющей передохнуть от тягот службы и вообще, по крайней мере на сегодня прекратить это издевательство над личностью.
Но герой должен быть героем всегда, во сне или в боевом строю своих товарищей, раненый или мертвый, рядовой или, больше того, командир. Капитан Берг был больше того. Еще не успел рядовой Батист, буквально слетевший со своего мастодонта, оказать ему первую помощь, как тот приподнялся и заорал:
– Догнать! Чего встали, уроды?! Взять их!
Спортсмены, даже великие, как их принято называть в прессе, на самом деле проходят такую дрессуру, что никакому цирковому зверю и не снилось. Двенадцать часов в сутки – не самый напряженный рабочий график. Ведь это преследует и во сне, и все разговоры об одном и том же. А уж тренеры, консультанты, агенты, поклонники, самые разные специалисты, спонсоры, конкуренты, представители средств массовой информации и еще много, много кто постараются, чтобы человек ни на минуту не забывал, кто он такой и какому делу служит. Даже постер с твоей физиономией на внутренней стороне двери туалета станет в самые интимные моменты твоей жизни тыкать корявым пальцем в твою чувствительную и истерзанную душу – ТЫ!
Словом, Макс даже не расслышал обидное «уроды». Пострадавший по собственной глупости капитан команды и собственное мнение выдавал не слитно и четко, как то положено, а с некоторыми интервалами между словами. Не мало ли шлепнуться оземь с такой высоты? Да азарт догнать после первого слова взыграл. Чемпион же!
Строго говоря, Максим и так, без подсказок рванул бы за табуном. Не дело это, когда в теле животинки остался кусок железа, от которого та рано или поздно погибнет. Ведь сама-то вытащить не сможет, факт. Удержало его… чувство сострадания, что ли. Или неловкость? А может незнание того, как следует поступить, когда человек, упавший с массипо, если и не мертв, то серьезно покалечен? Военные же, чужая среда, чужая планета, тут свои порядки, это не на дорожке, где каждый за себя. Тут должно быть все за одного и наоборот.
Поэтому после возгласа капитана он дал волю своему азарту.
Массипо, на котором он был сегодня, условно говоря, принадлежал сержанту, валявшемуся сейчас в лазарете с вывихнутым плечом. Позавчера парню не повезло. Что и странно. Животинка его слушалась так, будто ее года два тренировали на одном из лучших ипподромах Европы.
Поняв, что Бергу ничего не грозит или, во всяком случае, с ним разберутся и без него, Макс рывком вывернул массипо на сто восемьдесят градусов и дал ему ходу. Пача – этого массипо так звали – с места показал хорошую резвость. Пожалуй, только жокер да еще тренер способны оценить подобный старт, потому что внешне, со стороны, это происходит как бы в замедленном режиме. Тонны живой материи не способны проявить резвость хорька или мухи. Земной слон, например, набирает скорость с разбега и при этом не способен длительное время держать темп. Он вообще не бегун. Если и есть у массипо земные аналоги, то это касатка, океанский хищник.
Рванув за табуном, точнее, за кобылицей, Макс почувствовал себя как на призовом скакуне. Три месяца – три месяца! – он был лишен этого ощущения. Инструктажи, пересадки, каюты, гостиничные номера, тесты, прививки, всегда и каждый день новые люди, стандартная еда, вечное ожидание, подспудный страх из-за этого; он перестал быть спортсменом, жокером. А тут вдруг все вернулось почти как прежде!
Крюк! Достать крюк! Упершись в седло коленями, он, с трудом дотянувшись, хлестал ладонью по ушам Пача. Догнать! Вперед! Шибче!
И Пач давал. Может, он и не сумел превзойти Инжара в скорости. Может быть. Но то, как он пластался, летя над землей, уже могло сделать его чемпионом. Разрыв метров в сорок он сократил вдвое меньше чем за минуту. При этом Макс – столько лет в седле! – чувствовал, что животинка идет на пределе, на максимуме. Он, глядя на круп кобылы, слева от которого мотался и отблескивал впившийся в ее тело погонный крюк, не то чтобы молил, но твердил: «Тормози! Тормози, дура! Стой, тебя так совсем нехорошо».
Несуеверных спортсменов нет – факт. Даже среди более легкой категории экстремалов – студентов – подобные тоже почти не встречаются. Монету под пятку, счастливые трусы, действенная молитва, сулящий удачу номер чего бы там ни было, от даты сдачи экзамена до того, каким по счету войти в аудиторию. И уж конечно все, так или иначе интерпретируя, заклинают «Помоги!», обращаясь при этом кто к кому либо чему.
У Макса на случай соревнований был свой набор оберегов, но уже давно, чуть ли не впервые сев на массипо, он принял для себя одно – цель. Ее надо проговорить, обозначить словами – пусть даже не вслух, – и твердить про себя, твердить как проклятому! И он твердил. Сначала, первые месяца три или около того, через силу, каждый раз насильно заставляя себя вспоминать. Потом это вошло в привычку. После этого он стал чемпионом.
Пача шел махом, к чему, казалось бы, массипо не способны. Это не галоп в его классическом понимании, а… Да черт его знает! Огромное животное просто парило над землей, судорожно работая легкими.
И тут на счастье кобыла сбавила ход. Видно, ей уже стало худо. Или жеребенка поджидала, оставшегося уже позади Пача!
Хлестнув еще раз по ушам массипо, Максу удалось совершить еще один рывок, в результате которого он почти настиг кобылу. Да и настиг бы, если бы ему не приходилось еще и маневрировать, для того чтобы зайти к ней с левого бока, в котором застрял крюк, но упрямая скотина будто нарочно двигалась так, что именно с этой стороны она становилась недосягаема. Наверное, она бессознательно защищала уязвленное место.