Гамбит Айвенго
Шрифт:
Финн и Бобби, с другой стороны, могут оказаться в значительно более опасном положении, ведь те, кого им предстоит ввести в заблуждение, будут не актерами, а вполне себе реальными людьми. Робин Гуд и Маленький Джон снискали широкую известность как «вольные стрелки», это означало, что им придется быть легкими на подъеме. Что касается Хукера, то все его сомнения были спрятаны за стоической внешностью.
Реальный Айвенго провел много времени вдали от Англии, сражаясь в крестовых походах. С ним должны были произойти определенные перемены, но было неизбежным, что, рано или поздно, Лукасу предстояло встретиться с его «отцом». Если кто и мог пробить его маскировку, то этим человеком станет Седрик. Так как они были в средневековье, вероятность того, что будет разоблачена их истинная природа, была нулевой. Кто бы в этом периоде времени даже мог помыслить о косметической хирургии? Кто смог бы заподозрить,
Они разбили лагерь в лесу, предпочитая дрожь от ночного воздуха риску разведения огня. Лукас посчитал, что с ними и так может много чего случиться после того, как они приблизятся к Эшби. Было неразумно провоцировать судьбу до того, как им предоставится возможность провести разведку. Они прихватили с собой провизию, так что не испытывали голода, но все поели в молчании, после чего отправились на боковую среди деревьев, с перерывами на караул. Это было как затишье перед битвой. Ночь прошла без происшествий, позволив Лукасу осмыслить его «воспоминания».
Судьба не была благосклонна к Ричарду во время последнего крестового похода. Было заключено еще одно перемирие с Саладином, но его заключили главным образом для того, чтобы сохранить лицо. Саладин был умелым и коварным воином, и его положение только укрепилось из-за разногласий в рядах Ричарда. Значительная часть норманнских рыцарей Ричарда присягнула на верность Филиппу Французскому. Большинство этих рыцарей принадлежало к орденам рыцарей святого Иоанна и тамплиеров. Эти же самые рыцари, тамплиеры и госпитальеры, приняли сторону Иоанна Анжуйского против его брата. В то время как Ричард отсутствовал, изображая странствующего рыцаря, Иоанн укрепил свою власть, подначиваемый той частью норманнской знати, которая больше всего выиграла от его пребывания на троне. Земли и поместья большинства баронов, сохранивших верность Ричарду и отправившихся с ним на его войну, были отобраны Иоанном без их ведома, и он грамотно распределил эти владения среди своих ставленников, чтобы укрепить их поддержку. Среди этих несчастных, ныне безземельных рыцарей, фаворит Ричарда Айвенго потерял свой феод одним из первых. Он возвратился в родную Англию, устав от войны и без гроша в кармане, даже без фамильного доспеха. По меньшей мере, о последнем позаботилась армия США. Лукас получил доспех из найстила, который, будучи тяжелым, чтобы не вызывать подозрений, был все же намного легче обычной брони того времени. Он был значительно более подвижным и неуязвимым для мечей и пик.
Были у Айвенго и другие проблемы. Похоже, Седрику, его отцу, не терпелось начать саксонскую революцию и изгнать норманнских завоевателей. С этой целью он надеялся заключить брак между своей воспитанницей, Ровеной, в которой текла кровь Альфреда, и его другом Ательстаном, похожим на поросенка саксонским рыцарем также благородного происхождения. Серик уповал на то, что этот союз предотвратит образование фракций среди саксонцев и объединит их в поддержке одного рода. Единственная неувязка в его плане касалась Ровены, которая Ательстану предпочла сына Седрика. Да и Уилфреду она очень нравилась. После получения приказа отойти в сторонку и не вмешиваться сын восстал против отца. Седрик уже был очень им недоволен. Старик с неодобрением относился к тому, что Уилфред пропадает при дворе, изучает норманнскую манеру боя и перенимает разные норманнские обычаи. То, что Уилфред начал ухаживать за женщиной, которую Седрик собирался отдать в жены Ательстану, да еще в его собственном доме, стало соломинкой, сломавшей саксонскую спину. В приступе гнева Седрик лишил сына наследства, изгнал из дому и поклялся никогда больше не произносить его имя. Благодаря несдержанности Айвенго, Лукасу предстояло разбираться с разозленным отцом и тоскующей дамой сердца. Лукаса абсолютно не волновало, встретится ли он с отцом или нет, да и Ровена могла продолжать тосковать в свое удовольствие. У него было достаточно своих проблем. И все же, если он с ними столкнется, все могло существенно осложниться.
Лукас попытался проконсультироваться со своей запрограммированной памятью на предмет Поньяра, почти без толку. Должно быть, они расспросили
Когда временной корпус оприходовал Айвенго, тот направлялся в Йоркшир, где собирался приобрести коня и рыцарские доспехи для участия в турнире в Эшби-де-ла-Зуч. Предварительно он подстерег норманнского монаха, ударил того по голове дубиной и забрал кошелек. Располагая и лошадью, и доспехом, Лукас посчитал, что оптимальным вариантом дальнейших действий будет отправиться на турнир, как Айвенго и собирался, и посмотреть, что из этого выйдет. Там соберется вся местная знать, ведь праздничные торжества были устроены самим принцем Иоанном с целью развлечь население. Лукас вспомнил, что такие же вещи проворачивали римляне. Если твои налоги оставляют народ без штанов, его представители начнут проявлять недовольство, так что надо время от времени устраивать шоу, чтобы переключить их мозги с неприятностей на что-нибудь другое. У римлян для этого были цирки, у норманнов – турниры. Ничто не ново под луной.
Утром они провели совет и наметили планы. Насколько им было известно, Айвенго и объявленный вне закона барон из Локсли никогда не встречались, хотя и могли слышать друг о друге. Следовательно, не было необходимости согласовывать их истории. Они решили устроить встречу, и турнир идеально подходил для этой цели. Условившись пересечься в Эшби, они отправились туда разными дорогами. Лукасу хотелось, чтобы его путешествие оказалось более продолжительным, но, в конце концов, он подъехал к Эшби, где в предвкушении турнира уже начала собираться толпа. Лукас надел снаряжение и натянул шлем, дав указание Хукеру облачиться в робу с капюшоном. Он все еще не был готов встретить кого-либо, кто знал Уилфреда из Айвенго.
Мостки для зрителей были уже обустроены, как и арены, представлявшие собой не что иное, как несколько заборов, идущих параллельно друг другу, образуя направляющие, по которым рыцари понесутся с разных концов, сшибаясь на полном скаку. Поле для схваток находилось в лощине с трибунами, установленными на возвышении, на небольшом холме, который предоставлял зрителям беспрепятственный обзор происходящего. По обе стороны от лощины были установлены шатры – палатки с развевающимися на пиках вымпелами, цвета которых позволяли идентифицировать занимавших их рыцарей. Цвета некоторых шатров соответствовали цветам вымпелов, показывая, какие из рыцарей были более зажиточными. Согласно обычаю, на одной стороне поля расположились хозяева, или принимающая команда, как думал о них Лукас, на другой – претенденты или гости. В распоряжении Лукаса был кошелек, который Уилфред добыл путем грабежа какого-то бедного священника, поэтому он отдал его Хукеру и отослал его с поручением застолбить для них шатер.
– Позаботься о том, что это был один из самых дешевых, – сказал он. – Игра только начинается, не помешает быть экономным.
По возвращении Хукер сообщил, что их шатер расположен в дальнем конце лощины, в стороне от центра мероприятия, но достаточно близко, чтобы позволить им наблюдать за происходящим из укрытия.
– Неплохо сработано, оруженосец Поньяр, – похвалил Лукас. – Пойдем. Да, и прихвати пару цыплят, которых вот там готовит торговец. Не вижу смысла драться на пустой желудок.
Лукас стоял у выхода из палатки, чавкая куриной ножкой и наблюдая за церемонией открытия. Хукер припахал одного из местных мальчишек, и за небольшую плату они вскоре слушали спортивный репортаж с места событий. «В нашем случае, скоро начнется обмен ударами», – подумал Лукас. При сложившихся обстоятельствах – обычное дело для рыцаря. Это был большой турнир, участники собрались со всей страны. Было вполне объяснимо, почему обитатель глубинки, особенно тот, кто прибыл издалека, мог не разбираться во всех цветах и геральдических символах. Лукас сел на грубо сработанную кровать в палатке. С этого места он мог наблюдать за происходящим снаружи, в то же время создавая впечатление, что он набирается сил перед своим боем. Хукер стоял снаружи с парнишкой лет двенадцати, который, похоже, знал всех участников, как современный пацан знал бы всех игроков в его любимом виде спорта.