Гамбит пиковой дамы
Шрифт:
Я спрыгнула вниз.
Лариса и ее друзья могли караулить ворота сколько угодно. Под утро хорошо спится, особенно если на улице моросит дождь, а в машине работает печка. Никому из них не пришло в голову, что я полезу через забор на территорию соседей. Ни мачеха, ни Оливье не знали, на что я способна в критические моменты.
Я вышла из владений мадам Пьюдеба, потоптав немало клумб. Надеюсь, последствия будут не смертельными, все же осень… Переулок был неплохо освещен, потому я побежала, поминутно оглядываясь. И только через четверть часа, уже изрядно попетляв по улицам, почувствовала
Примерно в пять утра я поймала такси и уехала в Париж. Водитель немного поворчал по поводу собаки, но деньги сделали свое дело. Я поехала в недорогой отель, где частенько останавливались собачники со своими питомцами, приезжая на выставки.
Я зарегистрировалась под именем Марии Левкиной. Сонный портье, отчаянно зевая, дал мне ключи от номера, не удостоив меня особым вниманием, что меня вполне устраивало. В номере я с наслаждением вымылась сама и выкупала грязного Бакса, развесила сушиться мокрую одежду. Выключив звук на мобильном, я улеглась спать.
Проснувшись, я обнаружила в телефоне семнадцать пропущенных звонков и двенадцать сообщений. Большая их часть была от Оливье. Несколько сообщений пришло с незнакомого номера, где латиницей были набраны русские фразы, экспрессивно желавшие мне сдохнуть.
В семь утра мне звонил Кристоф. От него же пришло последнее сообщение, прочитав которое я расплакалась. Кристоф был лаконичен. На дисплее высветилось всего несколько слов, в которых говорилось, что сегодня ночью в госпитале Амбруаз Парэ умерла Анна.
На похороны я не поехала. Появляться в обществе Кристофа было небезопасно. Хотя я безумно жалела Анну, решила не рисковать. В номере я валялась на кровати, смотрела пустым взглядом в телевизор, просматривала по верхам французские газеты.
Анну хоронили в воскресенье на кладбище Монпарнас. Кристоф, сделав несколько попыток дозвониться, прислал мне сообщение с временем и местом панихиды. Написав соболезнование, я сообщила, что приехать, к сожалению, не смогу, но навещу его по приезде в Париж. Лежа в постели, я слушала, как по стеклу стучат капли дождя, и думала об Анне.
Странным образом пожилая аристократка ассоциировалась у меня с другой женщиной, столь же хрупкой, стойкой к жизненным неурядицам, так же поддерживавшей меня в трудные минуты и тоже ушедшей слишком рано. Сейчас, в прохладной комнате отеля, мне казалось, что это не Анна, а Агата уходит от меня второй раз.
Телевизор журчал на разные голоса. Подавленная своими мыслями, я не прислушивалась до тех пор, пока взгляд не наткнулся на знакомую картинку. Схватив пульт, я добавила громкости.
– …Подробности кровавого преступления в Леваллуа Перре пока не разглашаются, – с хорошо поставленным трагизмом заявил молодой репортер. – Известно, что в доме, где проживала польская подданная, был найден труп женщины.
Картинка сменилась. На экране возник грузный мужчина в полицейской форме. Он морщился от вспышек фотоаппаратов и ловко уворачивался от нацеленных на него микрофонов.
– Труп был обнаружен в подвале дома, – сообщил он. – Мы установили личность. Это мадам Лариса Филиппова, русская. Пока выясняется, что она делала в доме.
На экране возник дом, открытые ворота, машина, куда двое врачей помещали носилки с упакованным в пластик трупом. Нервно косящийся на покойницу репортер протараторил пулеметной очередью:
– Наш источник сообщает, что убитая эмигрантка была обнаружена в подвале, рядом с разрушенной стеной, где имелся тайник. По имеющейся информации, в доме явно что-то искали. Пока ничего не известно о хозяйке дома. По свидетельству соседей, в доме проживала некая Алиса Буковская, по слухам, имеющая аристократические корни…
Я напряглась, ожидая, что сейчас на весь экран покажут мою фотографию, но этого не произошло. То ли полиция сработала не слишком оперативно, то ли у них под рукой действительно не оказалось моего фото.
…Тайник в стене… Как интересно…
То, что в доме все было перевернуто вверх дном, меня ничуть не удивило. Они искали в доме деньги, а когда не нашли, направились в подвал.
Несколько месяцев назад в подвале треснул фундамент, а из стены вывалился громадный кусок. Я не стала вызывать штукатуров, памятуя об отвратительном французском сервисе, купила строительную смесь, шпатель и, как могла, заделала дыру. Получилось не слишком красиво, да и свежее пятно выделялось на потемневшей от времени стене, но меня это не беспокоило. Я даже как-то подумывала побелить стену, все равно заняться было нечем, но лень задавила. Выходит, они спустились в подвал, а там…
Я хорошо помнила склочный характер мачехи. Брошенные на благодатную почву семена дали неплохие всходы. Не обнаружив меня в доме, они принялись искать деньги, разругались. Возможно, Оливье сказал, что знает, сколько Лариса хотела с меня получить…
А потом он ее ударил.
Мне внезапно стало холодно. Потянув на себя одеяло, я забилась под него, осознав, что только что убила человека.
Добровольное заточение на пользу мне не пошло. Спустя два дня после побега из родного дома я уже лезла на стены и была готова выть. Пес томился в номере, смотрел с недоумением и, положив лобастую башку на постель, вздыхал так, что мог бы разжалобить камни. По его мнению, хозяйка маялась дурью. Частые переезды явно не шли на пользу ни мне, ни ему. Бакс часто дремал стоя, положив голову на меня, опасаясь, что я сбегу и оставлю его одного.
На третий день я вышла в город. Не знаю зачем. Наверное, чтобы почувствовать себя живой, потолкаться среди людей, хотя еще совсем недавно сторонилась их. На телефон, поставленный в режим вибровызова, постоянно поступали какие-то звонки с неизвестных номеров. Возможно, со мной хотела пообщаться полиция, может быть, это звонил Оливье.
Я была готова выключить мобильный и избавиться от него, когда Кристоф прислал мне сообщение. Он предлагал встретиться в укромном месте, неподалеку от их городской квартиры через два часа. Я ответила согласием.