Гамлет XVIII века
Шрифт:
Денис Иванович счастливо служил в Петербурге, и многие не понимали, каким образом он удержался там же, женившись не на Анне Лопухиной, а на Оплаксиной? И общее мнение посчитало – «дуракам
Радович был вполне доволен своей женой и даже тетушкой Анной Петровной, которая с годами стала путать еще больше «однодворца» с «вольтерианцем», и была известна этим всему Петербургу.
Лидия Алексеевна осталась жить с Корницким в московском доме, по-прежнему полной хозяйкой всего имения, но не долго. Она умерла от припадка желчной колики, рассердившись, что ей была подана простокваша не по ее вкусу, недостаточно холодная.
Смерть ее была почти скоропостижная, так что, когда приехал Денис Иванович, вызванный из Петербурга, он не застал ее.
Он не застал не только ее, но и московского своего дома, который сгорел, пока еще покойница лежала в гробу.
Вместе с нею, мертвой, сгорел заживо Зиновий Яковлевич Корницкий. В последнее время он жил под вечным страхом, что на него нападут и покончат с ним. Этот страх стал у него как бы болезнью. Он сделал на свои окна железные ставни и запирал дверь несколькими засовами. Единственно, кого допускал он к себе – своего вольнонаемного кучера-татарина. Однако именно то, что, по его мнению, должно было спасти его, то есть засовы и ставни, послужило ему погибелью. Когда вспыхнул дом, он не смог быстро отпереть дверь и задохнулся в дыму, а потом сгорел.
Василиса передала Денису Ивановичу спасенную от огня шкатулку Лидии Алексеевны, и там он нашел пожелтевшую от времени записку, написанную почерком Корницкого:
«Клянусь всемогущим Богом, что ни я, ни кто другой не причастен к смерти Ивана Степановича Радовича, умершего своей смертью, как указано в свидетельстве доктора».
Видно было, что Лидия Алексеевна тоже подозревала Корницкого, и он дал ей письменную клятву, что муж ее не был убит.
Прочтя эту записку, Денис Иванович перекрестился и проговорил:
– Слава Богу, мать моя не была убийцей!..