Шрифт:
Пролог
Ганзалеон. Когда-то это была самая прекрасная планета во вселенной. Несметные богатства природных ресурсов, великолепные леса, наполненные разнообразной растительностью и животными, жирная, плодородная почва, в которой произрастало всё необходимое для жизни. Главной же ценностью нашей планеты являлся генофонд. Крепкие, потрясающие мужчины, являющиеся самыми сильными воинами, самыми быстрыми охотниками, самыми нежными любовниками. Им в спутницы были созданы хрупкие, красивые женщины, объединяющие кланы, рожающие здоровое потомство, охраняющие семейную интимность очага.
В
Сакиа. Каждая девушка мечтала ей стать. Каждый мужчина мечтал найти именно свою. Самыми ценными сакиа были хранительницы. Иметь сакиа-хранителницу в клане была мечтой всех ганзалеонцев. Такие, как я были редкостью. Одна на сто тысяч женщин. Одна в тысячу лет.
От изъятия меня в храм спасли отцы, не побоявшись гнева богов и власти храмовников. Весь клан вышел с оружием, встав на защиту матери и маленькой меня, потребовав оставить наследницу в семье. Хромовники отступили, но продолжали делать попытки всё моё детство. Отстали только после того, как между мной и сыновьями главы соседнего клана образовалась связь и знак принадлежности им под лопаткой в виде распустившегося цветка.
Другим хранительницам везло меньше. Их забирали из колыбели, воспитывая в покорности и послушании. Каждая из них с детства была предназначена сильным семьям мира сего, стоящим у власти. Каждая из них не имела права выбора, готовясь посвятить себя служению выбранного не ими круга. Конечно, отношения к ним со стороны мужей ничем не отличались от других семей, делая сакиа центром вселенной, богиней своего круга, благодаря привязке, образующейся в центре сакилата, но вырастая в строгости, ограничениях, девочки лишались детства, индивидуальности, врождённых, бойцовых качеств. Они не могли встать плечом к плечу со своими мужьями и отразить нападение врага.
Мужчины избегали таких моментов, стараясь защитить женщин клана от страшной стороны боя, но иногда случалось, что необходим был каждый меч. Расширение территории, кровная месть, захват прибыльных шахт. Как и во всей вселенной, часто жадность правила умами.
Но самое ужасное случилось после того, как некоторые перестали следовать заветам богов. Стали разрушаться храмы, оскверняться сакилаты, уничтожаться ценность круга. И если боги терпели уничтожение святынь, то посягательство на благословленную привязку круга стерпеть не смогли. Они лишили нашу расу самого главного. Девочек стало рождаться в разы меньше, а планета перенаселяться мужчинами, потерявшими надежду найти свою сакиа.
Жестоко. Но такова расплата за нарушение воли богов. Они создали одну на троих, они связали круг пожизненной привязкой, они сделали сакиа вечной хранительницей одного очага. Кто-то поставил себя выше богов, решив нападать на конкурирующие кланы, вырезать мужчин, а женщин забирать себе, принудительно закрепляя новые привязки. Только в таких браках рождались одни мужчины, значительно слабее, чем в освящённом круге.
А потом случилось то, что запустило уничтожение планеты. Истреблённая ценность привязки больше не сдерживала мужчин. Понятие сакиа приравнялось к подстилке всего клана. Мужская похоть, неконтролируемая ярость, врождённая жестокость обрушивались на оставшихся хрупких женщин. Они терпели нескончаемую боль, унижения, и умоляли богов забрать их жизнь.
Это стало последней каплей, наполнившей кубок гнева. Ураганы, смерчи, ливневые дожди, не виданные ранее ледяные камни, падающие с неба. Погода бушевала месяц, сравнивая постройки с землёй. Потом выглянуло солнце, расправив лучи, коснувшись ими настрадавшейся почвы, покорёженных растений, обогрев истосковавшихся по теплу ганзалеонцев. Но было уже поздно. Ганзалеону больше не суждено услышать девичий смех.
Меня зовут Дарайя. Я последняя хранительница Ганзалеона. Это моя история. Это история начала конца. История последних лет прежнего Ганзалеона, когда-то являющегося самой прекрасной планетой во всей вселенной.
Глава 1
– Дара, милая. Ты покорила новым платьем своих женихов? – мама нежно обняла, подойдя сзади.
Она никогда не жалела для нас нежности, считая, что дети всегда нуждаются в родительских объятиях. И хоть мы давно уже не дети, её забота вызывала щемящее чувство покоя.
– Я это сделала ещё десять лет назад, – отмахнулась от назойливых вопросов. – Теперь, хоть в мешке выходи, братья Барул всё равно будут смотреть восхищёнными глазами.
Мне было восемь, когда отмечали церемонию бракосочетания моих старших братьев и девушки из горного клана. Большие столы, ломящиеся от праздничных блюд, традиционные танцы воинов в набедренных повязках, струящиеся платья женщин, похожих на райские цветы, сходящиеся к центру круга по мановению ветра, горы сладостей, сложенные в огромные корзины в детской половине.
В какой-то момент почувствовала тянущую боль в груди, увеличивающуюся, пытающуюся просочиться. Я сама не помнила, как вошла в танцевальный круг, как прогнулась в спине и расставила в стороны руки. Неконтролируемый выброс силы окутал с ног до головы и волнами обрушился на гостей, снося большие столы, праздничные блюда, воинов в набедренных повязках и женщин, парящих в воздухе, как райские цветы.
Странное чувство опустошённости и страх, что не смогла справиться с силой. Раньше таких проблем не было. С трёх лет я полностью приручила потоки, усмиряя их своей волей при малейшей попытке взбунтоваться. Что только не пережили родители со мной, пока я училась контролю. Порушенные стены, изодранная одежда, обугленные деревья, покрошенная в труху мебель. Обычно хранительниц воспитывали в храмах, где толстые стены горных пород выдерживали разрушительные вспышки, но мои родители радели за счастливое детство, не ограничивая меня перемещениях и мелких шалостях.
Сказать, что гости испугались, ничего не сказать. Горный клан увидел демонстрацию силы лесного, о которой складывали легенды. О хранительницах писали в манускриптах, их воспевали в храмах, они принадлежали верховной власти. Увидеть такое в обычном клане, живущем в лесном массиве и постоянно защищающим свои границы, оказалось сродни божественному чуду. Воины побледнели и опустились на колени передо мной.
Я заметила только тень преклонённых мужчин, потому что в этот момент утонула в стальных глазах. Сердце дёрнулось, замерло, с трудом завелось и пустилось в бег. Они тоже стояли на коленях, но их взгляды не покланялись, их взгляды боготворили. Тяга усиливалась с каждым пульсирующим ударом, пока отец не вырвал из удушающих пут.