Гарики
Шрифт:
– 49 Ученый, он боялся сплетен и только ночью к ней ходил. Старик Державин их заметил и, в гроб сходя, благословил. В приемных Рима подогретый, крестовый начался поход; Вильям Шекспир писал сонеты, чтоб накопить
И эта мысль гнала евреев,
она их мучила и жгла:
ведь если не смотреть на время,
не знаешь, как идут дела. А где стоят часы семитов, там время прекращает бег; в лесу мартышек и термитов пещерный воцарился век.
За пищей вглубь стремясь податься,
они скрывались постепенно
от мировых цивилизаций
и от культурного обмена. И коммунизм их - первобытен, и в шалашах - портрет вождя, но в поступательном развитии эпоху рабства обойдя,
и локоть к локтю, если надо,
а если надо грудь на грудь,
в коммунистических бригадах
к феодализму держат путь...
– 50
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Летят столетья, дымят пожары, Я не вступал в ряды борцов, но неизменно под лунным светом но жил я - поперек; упругий Карл у гибкой Клары мой вклад в историю - лицо, крадет кораллы своим кларнетом. которое сберег.
* * * * * *
Моральность мыслей - горький признак Мы все умрем. Надежды нет. старенья тела моего: Но смерть потом прольет публично чем ниже тонус организма, на нашу жизнь обратный свет, тем выше нравственность его. и большинство умрет вторично.
* * * * * *
Когда время, годами шурша, В черный час, когда нас кувырком подступает к границе своей, кинет в чашу из огня и металла на лице проступает душа, хорошо бы угадать под хмельком, и лицо освещается ей. чтоб душа навеселе улетала.
* * * * * *
Это счастье - дворец возводить на песке, Наш век созрел для катаклизма, не бояться тюрьмы и сумы, грядут лихие времена, предаваться любви, отдаваться тоске, и на обломках гуманизма пировать в эпицентре чумы. сотрутся наши имена.
* * *
И спросит Бог: никем не ставший, зачем ты жил? Что смех твой значит?
– Я утешал рабов уставших, отвечу я. И Бог заплачет.