Гармония миров. Диалоги о деятельном сострадании
Шрифт:
Дэниел Браун:Ваше Святейшество, у меня есть вопрос, касающийся людей, пострадавших от крайне дурного обращения, например, сексуального, или детей, подвергавшихся избиениям, или жертв таких жестокостей, как массовые умерщвления в Германии, Центральной Америке или Камбодже.
Возьмем для примера пытки по политическим мотивам. Вспомним случай с человеком, который на своей родине был мелким фермером. Он активно и всей душой стремился помогать бедным, боролся против притеснений, пытаясь добиться реформирования законов о распределении земли и богатств на его родине. В результате своей деятельности он «исчез» и подвергся пыткам. Его арестовали, завязали глаза, и подвергали неоднократным избиениям, топили в воде с экскрементами. К нему применялись различные виды электрошока,
В конце концов он покинул родину, попросил убежища в США и отсюда пытался помогать своим соотечественникам. Но сам он считал, что бросил свой народ, уехав и не ведя борьбу непосредственно там, на родине. Наконец, он преодолел свое отчаяние и продолжал работать. Затем он узнал, что остальных троих его детей убили, чтобы деморализовать его. В результате он впал в тяжелую депрессию, с паническими состояниями и попытками самоубийства. Но люди, работающие с ним, помогают ему в деле его жизни — облегчении жизни его народа.
Когда я слышу такие истории, а я слышу много подобных историй, у меня появляется очень сильная реакция на невероятные страдания человека, имеющего добрые намерения. Как рассматривать это страдание с буддийской точки зрения? Мне кажется, что в буддизме, когда речь идет о страдании, подчеркивается, что ведут к страданиям обычного человека три яда — привязанность, ненависть и неведение. Мне кажется, что западные психотерапевты, работающие с людьми, пережившими травму, придают особое значение физическим и социальным факторам глубоких страданий, которые была нанесены умышленно и намеренно, чтобы уничтожить в другом человеке чувство собственного достоинства и гуманность, подавить в нем способность помогать угнетаемым. С точки зрения абсолютной истины, является ли такой род страдания просто иллюзией, потому что у нас нет должного понимания страдания? Я не понимаю этого, и я хотел бы каким-то образом узнать, как рассматривать такие случаи страшных страданий и согласовать это с буддийским понятием пустоты. Является ли такое страдание просто иллюзией?
Далай Лама:Существует два уровня и смысла слова «иллюзия». На относительном, или обычном уровне это означает, что ваш ум просто находится в состоянии помрачения, и вы вследствие этого воспринимаете всё неправильно. Когда вы сталкиваетесь с человеком, подвергшимся травмирующим воздействиям, то это реальное страдание. Это не иллюзия. В ситуации, которую вы описали, присутствует реальное страдание, и вы правильно понимаете это.
Существует другой уровень иллюзии, гораздо более тонкий, который не имеет ничего общего с этим уровнем помрачения. На этом уровне вы сказали бы да, потому что это взаимозависимые события, здесь имеется иллюзорный аспект страдания. Но здесь велика возможность неправильного понимания. Истинный смысл слова «пустота» — это отсутствие независимого существования. Обычно мы приписываем независимое существование событиям и вещам. Противоположность «пустоты» — «наполненность», наличие зависимости от других факторов. В понятии пустоты подразумевается взаимосвязанность. В буддизме, в частности, в философии Мадхьямики, под термином «иллюзия» подразумевается именно то, что явления не существуют независимо от других явлений, что кажущееся их независимое существование иллюзорно. Вот всё, что имеется в виду под «иллюзией», а не то, что реально здесь что-то отсутствует.
Вопрос из аудитории:Ваше Святейшество, считаете ли вы, что страдание неизбежно, или же, что это что-то такое, что мы создаем сами своим дуалистическим видением мира? Может ли страдание приносить определенное благо?
Далай Лама:В буддизме о страдании говорится на трех различных уровнях. Первый — это очевидные физические и душевные страдания. Второй — неудовлетворенность, связанная с тем фактом, что удовольствие и счастье оборачивается чем-то другим, а третий — это всепроникающее страдание относительного бытия.
Маргарет Бренман-Гибсон:Страдание всегда было частью условий существования живых существ, но теперь мы живем в такое время, когда человечество обладает возможностями полностью избавить себя от него. Решения, принимаемые в наше время людьми, в руках которых находится власть над миром — и они в большинстве своем мужчины — не исключает такого уровня страдания, который был неведом прежде. В самом деле, орудия ведения войны, которые всегда приносили страдания, в наш ядерный век имеют беспрецедентный, ужасающий потенциал, а именно: положить конец будущей деятельности человечества и, как полагают, некоторые, всей жизни на земле. При таких обстоятельствах должны ли мы считать, что страдание — это нечто, являющееся частью бытия?
Далай Лама:Мы различаем страдание, причиняемое человеком, и другое страдание. Если мы займем определенную позицию, мы, несомненно, можем уменьшить страдание, причиняемое человеком. О другом виде страдания это трудно сказать. Я думаю, оно зависит от индивидуальной веры и индивидуальной практики.
Вопрос из аудитории:Как мы можем различить реальное страдание другого человека и перенесение нашего собственного страдания на других людей?
Маргарет Бренман-Гибсон:Если я вижу, что человек страдает по какому-то поводу, обычно я говорю, что я думаю, и, как мне кажется, обычно могу по его реакции сказать, домысливаю ли я что-то относительно его эмоционального состояния или же он скажет: «Да, вы правы. Я расскажу вам о том, что меня угнетает». Как психотерапевт, я считаю этот принцип полезным.
Дэниел Браун:Мне кажется, что это зависит от нашего уровня осознавания. Если у нас обычное состояние ума, которому свойственно неведение, мы можем возражать, что воспринимаем внешнее страдание, в то время как в действительности это наша собственная фантазия.
В традиции западной психотерапии имеются методы для различения. Люди узнают, как приобретать аналитическое понимание своих собственных чувств или фантазий, их учат более четко разграничивать свои собственные фантазии и чувства и то, что относится к страданию других людей. В нашей стране такое обучение проводится в хороших клиниках, оно требует определенного уровня осознавания.
Но мне кажется, что в буддийской практике мы встречаемся с другим уровнем осознавания: прямым переживанием взаимозависимого происхождения; то есть того, что всё каким-то образом взаимосвязано. Отталкиваясь от этого непосредственного опыта, мы понимаем, как всплывают на поверхность наши мысли и действия и воздействуют на всё остальное. Затем, когда мы встречаемся со страданием отдельного человека или группы людей, мы знаем, что оно воздействует на их сознание и распространяется по всем направлениям, вызывая серьезные нарушения. Если это какого-то рода дурное обращение, мы не можем не быть затронуты этим. Когда имеешь прямое переживание взаимозависимого происхождения, вопрос о разнице между фантазией относительно страдания или его проецированием и реальностью страдания человека просто не существует. Мы должны испытывать воздействие, потому что все взаимосвязано.
Далай Лама:И всё же существует различие между сознанием одного человека и сознанием другого. Они вовсе не сливаются вместе.
Джоанна Мейси:За этим следует вопрос: «Чувствую ли я свою собственную боль или же я чувствую мировое страдание?» Я считаю, что в действительности мы не можем отделить одно от другого. Когда мы видим страдание наших братьев и сестер в других странах или страдания других биологических видов, мы понимаем, что мы взаимосвязаны, что мы являемся частью культуры, совершающей это. Когда мы шли сюда, Стивен говорил: «Теперь я устаю совсем по-другому по сравнению с тем временем, когда я работал с умирающими, потому что в течение последних нескольких лет Ондреа и я работаем еще и с женщинами, подвергшимися сексуальному насилию».