Гармония волны. История серфера

Издано при поддержке:

Издательской программы Фонда ОЛО www.olo.fund

Русской школы серфинга Surf Discovery www.surfdiscovery.ru

Автор благодарит:

Диляру Ахмадуллину

Елену Бурмистрову

Ольгу Важенину

Олега Давиденко

Марию Иванову

Веру Ежкину

Льва Зелексона

Вячеслава Лукьяненко

Юлию Потемкину

Константина Рогинского

Владимира Стабникова

Артема Степанова

Надежду Чеботкову

Владимира Чернова

Евгения Цышкова

и Мировой океан

Все фотографии, используемые для иллюстраций, взяты из профайла Facebook автора.

Спасибо

Максиму Авдееву

Елене Болысовой

Александре Масловой

Денису Москвинову

Станиславу Сушенкову

Евгению Филатову

Александру Хлебникову

Денису Шалуеву

Олегу и Ульяне Шестаковым

Фотография для обложки предоставлена Русской школы серфинга Surf Discovery (фотограф Станислав Сушенков)

Проблема поиска гармонии, необходимость найти то, что позволит чувствовать себя в мире не чужим, а, напротив, органично вплетенным в бесконечное многообразие Мироздания, так или иначе вставала, встает или встанет перед каждым. Кто-то отмахивается от этого ощущения, иному оно кажется просто назойливым комариным писком. Некоторые находят свой путь, погрузившись в ту или иную религию как в омут, и до конца дней своих пребывают там, в хитросплетении обрядов и заветов. Кто-то ищет наставников, кто-то их находит, кто-то сам себе представляется учителем. Таким людям комфортно, они нашли свою полочку в кладовой Вселенной, и суть вещей кажется им оттуда простой и ясной. Но как много этих полочек: узких и широких, пыльных и чистых, удобных и недоступных, как заветные глубины сейфов; и способ добраться до них, по сути дела, – беспредельная дорога, по которой идут те, кто от поиска не отказался.

Я сам, разумеется, не помню, как родился, мне рассказывала мама, может, что-то приукрашивая, не знаю; но то, что это случилось в июле, – правда, а то, что она подолгу сидела в море перед самыми родами, подтверждается моим особенным отношением к нему. А еще я очень люблю солнце и ветер, мама говорила, что постоянно выставляла живот им навстречу. Ну скажите, и как после этого из меня мог получиться кандидат технических наук? Вышел романтик с налетом южного практицизма, однако налетом настолько тонким, что он не сыграл положительной роли в моей судьбе, скорее наоборот.

Теперь я всерьез считаю, что его, вероятно, просто смыло волнами.

…Я учился в третьем классе одной из двух наших поселковых школ. Как обычно с незавидными оценками окончив год и отмучившись на школьных отработках, которые мой старший брат называл «барщиной», я наконец-то дорвался до моря! Купался часами, во все глаза всматриваясь в бесконечный водный простор, где вдали ребята не намного старше меня с легкостью преодолевали встречные курсы [1] на гляйдерах [2] . Я и сейчас отчетливо помню запах размокшего полиэфирного композита.

Однако, будучи стеснительным, я все никак не мог справиться с собой, решиться, пойти и записаться в секцию. А потому частенько просто сидел в кустах тамариксов, вдыхая пряный запах их сиреневых цветков, глазея на пацанов, представляя, как сам выхожу из клубных ворот в оранжевом спасательном жилете. Терзался я при этом страшно, до слез!

И вот однажды вижу, что мой одноклассник Артемка с индифферентным видом таскает по двору клуба связку швертов [3] ! Он среди третьеклассников был знаменит своей безнадежной шепелявостью и тем, что у его отца не было большого пальца на руке. Артемка утверждал, что палец батя потерял на одной из кровопролитных войн, в которых принимал участие. Хотя, судя по соотношению сил в их семье, палец этот должна была оторвать их матушка, вот это уж точно была война так война!

Ну, короче говоря, вечером я беру Артема в оборот, сообщаю ему о своем желании кататься на доске с парусом, рассказываю, как я могу это делать и прочее. А он мне на это отвечает совершенно спокойно, да еще так свысока, снисходительно в своей шепелявой манере выдает:

– Ты шопля, и подтянутшя не можешь, и воще ты шалага школьшкая!

На «шоплю» я тогда не отреагировал. Но словечко «салага» меня, «оморяченного» бытовавшими в нашей среде повадками и жаргоном, да и вообще всем своим ежедневным существованием на берегу, слегка вывело из равновесия! Я, помню, не задумываясь, с потемневшим лицом выдал самое обидное для моего тогдашнего кореша замечание:

– Ты, ортопед, жрешь некрашеный мопед!

После этого мы немного подрались, причем прямо во дворе его пятиэтажки, где численное преимущество за счет его сестер было явно не на моей стороне, а потом красиво так плечами разошлись, договорившись утром идти записывать меня в секцию парусного спорта!

Я шел домой королем, еще бы: во-первых, очень удачно проверил рукой Артемкин живот, тогда этот прием назывался «удар под дыхло», что его, собственно говоря, и скопытило, и, во-вторых, надо мной было мое небо, в нем стремительно, как в бакштаге [4] , носились мои ласточки и подобно облакам плыли мои тополя! Нет, я был даже не король, у меня в груди пылало солнце! Я был Вселенная: я пойду записываться в секцию!

Полночи я не мог заснуть, и мама даже давала мне валерьянку. Я на какое-то время забывался. «Записываться» для меня было чем-то похоже на визит в поликлинику, где все говорили вполголоса, и только регистраторша – громко и внятно, где было очень светло, но от этого света хотелось спрятаться, однако не было куда, а плакаты про аппендикс и бешенство пугали! А еще «это» представлялось мне чем-то страшным и неприятным, как вызов к директору школы, который во сне вдруг превращался в Веру Павловну из соседнего дома, владелицу тучи кошек и блюстительницу водяной колонки общего пользования, стоящей как раз у нее под окном! Я боялся не только того, как на меня посмотрят. Меня волновало, каким я все увижу сам.

Наконец я заснул. Как проснулся, уже не помню, помню только, как в ванной помусолил щеку намоченным в воде пальцем и долго вытирался полотенцем, как будто битый час стоял под водопадом. Почему пацаны не любят мыться, остается для меня загадкой и по сей день, все дело, вероятно, в какой-то подростковой упертости, ну да ладно. Еще помню, что по-утиному быстро поглотал салат или нечто подобное, чем порадовал бабушку, и выпулился на улицу, перепрыгнув через безнадежно пьяненького соседа дядю Витю, видимо, со вчерашнего дня не сумевшего доставить свою телесную оболочку до родной кровати и отдыхающего перед очередной попыткой сделать это. (Кстати, с той поры прошло больше двадцати лет, но дядя Витя возлежит на том же самом месте регулярно, три раза в неделю.)