Гарнизон
Шрифт:
Метавшиеся солдаты выбегали из дыма, натужно перхая, кто-то, видимо одурев от страха, бил из пулеметов.
— Рассредоточиться! — рявкнул, сдерживая кашель, Анохин. — Всем к машинам. Выводим… кхе-кхе!!
Но и без команды лагерь уже оглашался ревом моторов, и грузовики с бронемашинами уже мчались к выходу, благословляя, должно быть, Стогова, оставившего в кольце вала проход почти в сорок метров, как раз для того, чтобы бивуак не превратился в ловушку.
Бобров подбежал уже к командирской машине, когда прямо в ее люк влетел
Люк плюнул все тем же белым огнем. Зайцем выпрыгнул механик-водитель, сбивая пламя.
«Гасите, что стали!» — хотел выкрикнуть Бобров, но вместо этого вдруг заорал:
— Отойти от машины всем, сейчас рванет!
Он вспомнил, что именно с его БТР была демонтирована система пожаротушения — ее забрал к себе Бровченко, изобретавший как раз не то огнемет, не то компрессор. И что обидно, Глеб не возражал. И в самом деле, в этом мире почти ведь не было, как им казалось, ничего, что могло бы угрожать боевым машинам землян.
Так они, отбежав на безопасное расстояние, и стояли, глядя, как быстро разгорающийся огонь пожирает машину, а с ней пятьсот патронов калибра 14,5 для КПВТ, и триста пятьдесят патронов к пулемету Громова калибра 9 миллиметров. И еще четыреста литров горючего!
Вот оно уже потекло из всех щелей, заливая враз пошедшие черным дымом трещиноватые покрышки.
— Эх, — взвыл, утирая закопченное лицо мехвод, — какие покрышечки были!
Затем внутри что-то бухнуло, БТР, как спичечный коробок, подпрыгнул вверх…
Не успели они прийти в себя, как рванула еще одна машина — БМП третьего взвода. На этот раз ударило сильнее, так, что машина, отлетев метра на три в сторону, плюхнулась боком о землю.
Взрывной волной разбросало всех воинов, сидевших на ближайших к месту взрыва двух бронемашинах. Кто-то разбил себе голову, у кого-то были сломаны руки и ноги, многих контузило.
Один солдат с такой силой ударился о землю, что у него пропал дыхательный рефлекс. Широко открывая рот, он пытался то ли вздохнуть, то ли закричать. Лицо бойца от напряжения побагровело, а затем стало синеть. Так бы, наверное, и задохнулся бедолага, но в этот момент к нему подскочил Алексеич. Прапор обхватил солдата ручищами, оторвал его от земли и, сильно встряхнув пару раз, со всего маху шваркнул оземь.
Кашляя и всхлипывая, солдат ползал на четвереньках по земле, еще не веря в свое спасение.
— Спасибо, товарищ прапорщик, — стоя на карачках и пуская сопли, еле выговорил парень.
— Да чего уж там… — отозвался Непийвода, уже занимаясь сломанной рукой другого солдата.
Полчаса спустя в паре километров от брошенного лагеря Анохин яростно материл командиров и врагов вперемешку:
— Раздолбай хреновы! У вас что вместо мозгов в голове?! Прокисшая ослиная моча?! Уроды! Мерзкое душманье! Ведь предупреждал же всех быть готовыми к самому худшему! Мудозвоны безмозглые! Кто говорил: пятьсот метров, пятьсот метров?! Вот ваши пятьсот метров!… маги-чародеи!
Те, к кому было обращено последнее проклятие, этого в основном не слышали. Они занимались ранеными и обожженными,
А на импровизированном столе три шамана и заведующий группой боепитания изучали вытащенный из котла снаряд.
Выглядел он самым обычным образом. Вытянутый глиняный сосуд со скругленным носиком, сзади привязан хвост-стабилизатор из длинного соломенного жгута, а сам снаряд всунут в чехольчик из чего-то похожего на рогожку. Сзади же вставлен фитиль.
Ничего такого страшного.
Шаман сунул палец внутрь, облизнул.
— Масло, — сообщил он. — И ничего больше.
— Как же тогда они взрываются? — недоуменно спросил лейтенант.
— Очень просто, — ухмыльнулся тот. — Как взрываются обычные лампы. Вот из чего их выпускали, хотел бы я знать. А то, во что он завернут, это нанти, трава такая южная. Если вот в такую завернуть кувшин и… — щегольнул он русским, пусть и неверно произнесенным словом, — оземь, то кувшин не разобьется. В них купцы амфоры заворачивают, чтобы не бились. Вот и тут приспособили…
Следующим утром колонна рейдовой группы медленно двинулась в обратный путь.
Своим приказом Анохин свернул операцию.
В прицепе одного из грузовиков назад ехали засыпанные трофейной солью тела тех погибших, которых смогли найти.
Полусотник Рим Сафхоно из племени Волка. Лучники Апо Сам, Мон Керо, Гвип Рон и еще десяток человек. И земляне. Ефрейтор Михаил Кузьменко, младшие сержанты Пряхин и Синяков, рядовой Иван Савинов, ефрейтор Алексей Еремин, белорус младший сержант Виктор Грайский и умерший от ожогов молдаванин Богдан Боделану.
— Ты доволен, уважаемый воин? — осведомился человек в черном плаще с низко надвинутым на лицо капюшоном у Мано Яро, глядя из надвратной башни Винрамза на уходящую колонну.
— Да, экселенс, конечно! — кивнул тот. — Как они бежали! Воистину вчера Сарнагар был отмщен!!
— Значит, ты доволен? — повторит человек.
— Разумеется!!! — На лице дородного, грузного волосатого тысячника была написана почти детская радость. — Эти твои новые метательные машины, — он взмахнул усаженной перстнями и браслетами дланью в направлении стоявших на земляных насыпях странных аркбаллист со многими лучными дугами, насажанными одна за другой, — эти огненные снаряды! А как ваши маги наводили снаряды в полете на цель своей Силой! Эх, ну почему этого не было у нас тогда, когда эти проклятые демоны из-за грани вторглись в нашу империю?!
— Ты не понял, уважаемый, — Голос чернобалахонника прозвучал сухо и раздраженно. — Вы победили не с помощью этих восточных баллист и не с помощью горшков с маслом. Вы победили только благодаря помощи нашего Хозяина! И прошу тебя, не забывай об этом!
Спустя три дня земляне вышли к рубежам Сар-Аркаэля, к его водной границе — реке Кумтси. И остановились.
Над колонной висело прямо-таки физически ощутимое густое молчание, нарушаемое лишь похрюкиванием движков на холостом ходу.