Гарпия с пропеллером (Долг платежом опасен)
Шрифт:
Юноша кивнул:
– Может, трос найдете?
Я вышла из машины, открыла багажник и забормотала:
– Честно говоря, не знаю, вполне вероятно, что тут он и лежит. Да вы не волнуйтесь, я сейчас...
Но тут откуда ни возьмись прилетела пчела и со всей дури укусила меня чуть пониже спины.
Я не успела даже взвизгнуть, как свет померк.
Последней мыслью, пронесшейся в голове, было:
"Это не насекомое, пчелы не летают в феврале".
Глава 32
– Вы уверены, что она очнется?–
– Давление низковато, - сообщила Оксана.
Я открыла глаза и увидела свою лучшую подругу, хирурга, которая стояла в ногах кровати, одетая в светло-зеленый халат и такие же тапочки.
– Вот!– воскликнула Оксана.– Добрый день! Добро пожаловать!
Я хотела было ответить ей, но язык отчего-то не слушался, потом на голову кто-то набросил одеяло.
– Эй-эй, - донеслось из темноты, - можешь сказать, как тебя зовут? Ну, ну, открывай рот!
– Если мать молчит, значит, ей совсем плохо, - вклинился голос Аркадия.
– Хорошо, - простонала я, - очень хорошо.
Глаза открылись, и я снова увидела Оксану, на этот раз в белом халате.
– Ты кто?– резко спросила она меня.
– Даша.
– Фамилия?
Удивляясь странному разговору, я все же ответила:
– Васильева.
– Замечательно, - обрадовалась подруга, - теперь быстро скажи, сколько будет трижды восемь?
– Сорок восемь.
Оксана с тревогой посмотрела на меня.
– Ну ты нашла, что спросить, - хмыкнул Аркадий, - да она никогда таблицу умножения не знала! Надо другим поинтересоваться. Мать, быстро сообщи, сколько стоит стомиллилитровый флакон твоих любимых духов?
Я попыталась сесть, потерпела неудачу и, борясь с головокружением и тошнотой, спросила:
– Тебе зачем?
– Будь человеком, ответь.
– Две тысячи четыреста пятьдесят два рубля.
Но это с учетом накопительной скидки на моей дисконтной карте. Вообще говоря, флакон стоит дороже, но...
– Видишь?– торжествующе заявил Кеша.– Она все помнит! А ты про трижды восемь поинтересовалась.
– Как зовут нашего мопса?– влезла Маня.
– Хуч.
– А что больше всего любит делать полковник на отдыхе? поинтересовалась Зайка.
Я наконец-то справилась с дурнотой и села.
– Дегтярев ловит рыбу, вернее, ему кажется, что ловит, потому что несчастные создания, добытые им в водоеме, следует немедленно отпустить домой, настолько они маленькие и тщедушные.
Вы что, все с ума посходили? Отчего задаете глупые вопросы?
– Ясно, - процедил Кеша и, резко повернувшись, вышел.
– Да уж, - покачала головой Оксана и тоже удалилась.
За ней выскочила Зайка.
– Мусечка, - закричала, плюхаясь на кровать, Маруська, - ты лучше изобрази, что умираешь, а то плохо будет!
Я оглядела просторную больничную палату, набитую аппаратурой, и удивилась:
– Зачем мне прикидываться и вообще, как я сюда попала?
– Вот-вот, - закивала головой Маруся, - уже лучше, тут все так перепугались! Еще до того, как ты проснулась, Аркадий сказал Зайке: "Если мать сейчас нас не узнает, я просто разревусь, как маленький". А Зайка ему в ответ: "Не волнуйся, все будет хорошо, Дашку так просто не свалить".
Манюня замолчала.
– Ну и дальше что?– поторопила ее я.
Маня ухмыльнулась.
– Дальше Кеша заявил: "А если выяснится, что с матерью ничего не случилось, я просто убью ее!" Кстати, вчера Дегтярев пообещал то же самое.
Между прочим, Оксана на их стороне, предательница! Тоже шипела: "Наказать, отнять машину, запереть в Ложкине!" Одна я с тобой. Никогда тебя не предам.
Я осторожно попыталась встать, но тут обнаружила, что от меня тянется какая-то трубка, уходящая под кровать, испугалась и откинулась на подушки.
– Тебе плохо?– забеспокоилась Маня.
– Мне хорошо, - пробормотала я, - будь другом, раздобудь сигарету.
Маруська озабоченно вздохнула и убежала.
Я посмотрела ей вслед. Очень похоже на Аркадия, сначала переживать за мое здоровье, а потом, поняв, что мне полегчало, разозлиться и метать в меня снаряды. Нет уж, Маруська права, нужно изобразить крайнюю степень недомогания!
Я слегка пошевелилась в кровати, устраиваясь поудобней, и застонала. Так, кажется, хорошо получается, прикидываться несчастной больной очень даже просто.
Целых три дня я, стоило кому-нибудь заглянуть в палату, закатывала глаза и издавала жалобные звуки. И Зайка, и Аркадий, и Дегтярев тут же начинали бормотать:
– Ладно-ладно, ты скоро поправишься!
– Уходите, - лепетала я, - голова кружится.
Как только домашние исчезали, я вытаскивала из-под подушки очередной детектив, а из тумбочки пирожное. И духовной, и физической пищей меня исправно снабжала Маруська.
В пятницу в палату вошла Оксана. Я, едва успев сунуть книгу и надкушенный эклер под одеяло, мигом смеживала веки.
– Эй, Дашка!– позвала подруга.
– М-м-м...
– Открой глаза!
– Не могу, о-о-о, плохо...
– Не ври! У тебя ничего не болит!
Я удивилась:
– Откуда ты знаешь?
– Так сколько лет я врачом работаю! А это что?
С этими словами подруга, откинув одеяло, вытащила книгу и недоеденное пирожное.
– Не знаю, - я попыталась сопротивляться, - может, Маруська забыла или дежурная медсестра!
Оксана расхохоталась:
– Боишься, что всыпят по первое число! Правильно, и Кеша, и Дегтярев, и Зайка жутко злые.