Гарпунер
Шрифт:
— Так это ты был?! — удивился я, до сих пор я думал, что это Ирка как-то выход нашла. Совсем тупой блин, она же тогда уже в рейсе была! — спасибо Сергей Наумыч! Не знаю, долго ли я смог бы продержаться…
— Смог бы! Я тебя Витька знаю, ты не из тех, кто просто так сдаться! Я тебя уважаю! А ты меня?!
— А я горжусь что знаком с тобой Наумыч! — я пьяненько засмеялся, вспомнив анекдот в тему и разлил в гранённые стаканы остатки коньяка из початой бутылки — Выпить за тебя хочу! Мировой ты мужик!
За пару часов до подъезда к Мурманску пить нам всё же пришлось бросить. Требовалось привести себя в божеский вид. Несмотря на наши старания, когда мы выходили из поезда, видок у нас был ещё тот. Не знаю, как выглядел я, но капитан-директор походил
Теплоход «Коллективизация» был абсолютно новым судном, водоизмещением почти пять тысяч тонн. Размеры судна тоже не маленькие — длинной сто одиннадцать метров, шириной пятнадцать и высотой шесть метров, дизельная установка мощностью одна тысяча восемьсот лошадиных сил могла дать судну скорость чуть больше десяти узлов. Это конечно не «Алеут», но судно огромное, только один экипаж сорок человек и мне предстояло пройти на нём почти пятнадцать тысяч километров.
В порту покачивалась на волнах подводная лодка проекта «Щука» с бортовым номером четыреста двадцать три, именно её мы должны буде сопровождать во Владивосток, и всё необходимое для обеспечения её плавания и бункеровки сейчас грузили на новенький сухогруз. По сравнению с «Коллективизацией», «Щука» выглядела маленькой и хищной. Длина вдвое меньше сухогруза и ширина всего шесть метров. Для плавания через восемь северных морей лодку основательно подготовили, одев корпус лодки в специальную «шубу», обшивку из двух слоев дерева, толщиной двадцать сантиметров, прикрытых сверху металлическими листами. При этом лодка сохраняла возможность погружения и подводного хода. Приготовления не ограничились лишь укреплением бортов, были продуманны все детали и возможные трудности плавания во льдах. Долговечные в соленой воде, но хрупкие бронзовые винты заменили на стальные со съемными лопастями — их могли заменить в случае поломки о куски льда при стремительном вращении. Изменили конструкцию и форму рулей подлодки — их сделали более короткими и прочными, также предусмотрев возможность замены в случае поломки о лед. Северный морской путь одетая в «шубу» субмарина должна была пройти в надводном положении, но при необходимости она могла погружаться и даже стрелять из торпедных аппаратов.
К нашему приезду почти всё было готово к плаванию. Экипаж ждал капитана и был полностью укомплектован, а я ломал себе голову — зачем я тут? Опытные, знающие все восемь морей моряки, штурманы и помощники гораздо старше меня по возрасту, были просто морскими волками. На все мои вопросы Наумыч только усмехался и отшучивался, ещё больше заставляя меня чествовать неловкость. Я всё узнал, когда новый капитан представлялся экипажу.
— Меня вы знает, со многими из вас я не раз ходил в плавание. На настоящий момент, по постановки судна в порт Владивостока я буду являться вашим капитаном! Теперь позвольте представить капитана-дублёра, зовут его Виктор Жохов! Прошу любить и жаловать, несмотря на возраст он опытный моряк, который прошёл не один шторм. Орденоносец, который свой орден честно заслужил! В прошлом старпом и гарпунёр китобойца, а вы сами знаете, что служить на китобойце, это не тоже самое, что ходить по каботажному маршруту. Ну всё же надеюсь, что его помощь нам не понадобиться, чествую я себя хорошо, помирать не собираюсь, и уж как ни будь три месяца плавания протяну.
— Какого хрена ты творишь, Наумыч?! — как только мы остались одни, я пошёл в атаку на ухмыляющегося начальника — где блядь я, и где тот же твой старпом?! Да я даже курсы капитанов малого плавания не заканчивал! Я всего лишь штурман, который даже и не работал почти по специальности! Ты же сам меня снял и в гарпунёры засунул!
— Сам снял, а потом сам и старпомом назначил! Не бзди Витька! Эта должность тебя ни к чему не обязывает. При одновременном нахождении на судне капитана и капитана-дублера последний выполняет обязанности лица, которое он заменяет, и пользуется его правами. Я тебя только на вахты ставить буду, а так стой на мостике и на ус мотай! Я не зря тебя дублёрам протащил, это тебе пригодиться при получении нового назначения во Владике! Я на себя ответственность взял, хотя конечно ты ещё щегол, но ты мой щегол! Я тебе доверяю и помочь хочу!
— Спасибо конечно, но если я накосячу чего?! Ты последние мозги пропил по пути сюда?! Ну звиздец!!! — я схватился за голову и застонал. Наумыч явно вышел за пределы своих полномочий, а попадём если что мы вместе! И ладно бы во Владик шёл только сухогруз, но мы ведь ведём подводную лодку!
5 августа караван вышел в море. В проливе, соединяющим Баренцево море с Карским, нас ждал ледокол «Ленин». Теплоход вёз не только оборудование для ремонта, но и запасы на случай, если лодка вмёрзнет во льды и придётся долгие месяцы зимовать в холодной пустыне Северного Ледовитого океана. Внутренние помещения подводной лодки не подходили для такой экстремальной зимовки — и для всех подводников на теплоходе был предусмотрительно оборудован жилой кубрик.
Две недели относительно спокойного плавания, и мы достигли полуострова Таймыр и вошла в море Лаптевых. Здесь «экспедиции особого назначения» пришлось преодолевать многолетние нетающие льды, пытаясь найти проходы между торосами, достигавшими четырёх метров толщины. Сменяя друг друга, впереди попеременно шли три ледокола — «Ленин», «Сталин» и «Литке».
Самой сложной задачей стало пройти в районе так называемого Айонского ледового массива — его многолетние, никогда не тающие льды протянулись не на одну сотню километров севернее Чукотки. Подлодке, теплоходу и ледоколам пришлось пройти почти две тысячи километров во льдах вдоль чукотского берега. Севернее Чукотки «экспедиции особого назначения» пришлось постоянно идти в ледовой обстановке девять — десять баллов. На отдельных участках ледоколы буквально тащили за собой на тросах лодку в крошеве из глыб и обломков застывшей воды.
Лодка постоянно шла в ледяной воде при заполярных морозах, к холоду добавлялась повышенная влажность, неизбежная в море на таком судне. Конденсация влаги выводила из строя электропроводку, в отсеках стоял настоящий туман. В условиях постоянной ледовой опасности командованию лодки приходилось почти неотлучно находиться на открытом, продуваемом полярными ветрами мостике. Чтобы обсушить помещения лодки, приходилось с ледокола несколько раз подавать закреплённый на тросе шлаг, по которому внутрь субмарины пускали раскалённый пар.
Ну а наш теплоход отстал от каравана в Тики. На выходе из бухты, пробивающий путь ледокол как следует разогнавшись напоролся на толстый лёд, и идущей следом «Коллективизации» пришлось для избежание столкновения разверчиваться в узком ледяном проходе бортом, от чего судно прошлось лопастями винта по кромке льда, обломав их полностью. До бухты Проведения мы шли на буксире.
Я не участвовал в судовых работах, все мои вахты были сущей формальностью, так как во время них Наумыч всегда был в рубке. Он терпеливо, как маленькому ребёнку рассказывал мне что и как он делает, и самое главное — для чего. В рубке я проводил большую часть своего времени, пытаясь научиться хоть чему-то.
— Ну что Виктор, пришла радиограмма из Владивостока — как-то раз, когда я стоял на вахте, Наумыч с загадочной улыбкой вышел из радиорубки — поздравляю тебя!
— Чего там? Ещё один орден дали? Или родил кто? — устало улыбаюсь я. С каждым днём Наумыч дает мне всё больше и больше самостоятельности, а сегодня тяжёлая ледовая обстановка и приходиться постоянно крутить головой, высматривая опасность в бинокль.
— Можно и так сказать. Родился сегодня кое кто! — смеяться капитан.
— Если не Ирка родила, то я не при делах! — выставляю я руки перед собой в протестующем жесте.