Гарри Поттер и философский камень
Шрифт:
– Брысь! – громко сказал мистер Дурслей.
Кошка не шелохнулась. Лишь строго на него посмотрела. «Это что, нормально для кошки?» – нервно подумал мистер Дурслей, но постарался взять себя в руки и вошел в дом. Он был твердо настроен не впутывать в это дело жену.
Миссис Дурслей провела день совершенно нормально. За ужином она подробнейше рассказала мистеру Дурслею о непослушной дочери миссис Пососедству и о том, что Дудли освоил новое выражение («Не хочу»). Мистер Дурслей старался вести себя как обычно. Когда Дудли наконец водворили в постель, мистер Дурслей отправился
– И последнее. Наблюдатели со всех концов страны сообщают, что сегодня совы вели себя весьма необычно. Эти птицы охотятся по ночам и практически никогда не выходят при дневном свете, однако сегодня были отмечены сотни случаев их появления. С самого рассвета совы так и сновали вокруг. Эксперты пока не находят разумного объяснения, отчего это совам вдруг вздумалось стать жаворонками… – Диктор позволил себе улыбнуться. – Крайне загадочно… Ну, а сейчас Джим Макгаффин с прогнозом погоды. Что, будут у нас вечером совопады, Джим?
– Об этом, Тед, – ответил метеоролог, – мне ничего не известно, однако сегодня не одни только совы вели себя неестественно. Телезрители Кента, Йоркшира, Данди – отовсюду – целый день звонили и сообщали, что вместо ливня, который я обещал вчера, у них прошел метеоритный дождь! Похоже, народ уже начал праздновать Ночь Гая Фокса. Рановато, друзья, она лишь на следующей неделе… Но, кстати, сегодня ночью дождь я гарантирую.
Мистер Дурслей так и застыл в кресле. Метеоритные дожди по всей Британии? Совы средь бела дня? Странные люди в мантиях? И еще этот шепоток – шепоток про Поттеров…
Миссис Дурслей вошла в гостиную с двумя чашками чая. Нет, так не годится. Надо ей рассказать. Он прокашлялся.
– Э-э-э… Петуния, дорогая… к слову… про сестру твою ничего не слышно?
Как он и ожидал, миссис Дурслей разволновалась и рассердилась. Ведь у них было принято делать вид, что никакой сестры не существует.
– Нет, – резко ответила она. – А что?
– Да тут всякую ерунду передают в новостях, – промямлил мистер Дурслей. – Совы… метеоритный дождь… а еще в городе полно чудных людей…
– И что? – перебила миссис Дурслей.
– Ну, я подумал… а вдруг… вдруг это как-то связано с… ну, ты понимаешь… с ее гоп-компанией.
Миссис Дурслей, поджав губы, тянула из чашки чай. Мистер Дурслей колебался: говорить или нет, что сегодня на улице он слышал имя Поттеров? Нет, пожалуй, он не осмелится. И он спросил как можно равнодушнее:
– А их сын… Он ведь по возрасту примерно как наш Дудли?
– Вроде бы, – процедила миссис Дурслей.
– А как там его? Говард?
– Гарри. Отвратное, простонародное имя!
– Да-да, – сказал мистер Дурслей. У него прямо-таки оборвалось сердце. – Абсолютно с тобой согласен.
Больше он ничего не сказал, и супруги отправились спать. Пока миссис Дурслей умывалась, мистер Дурслей на цыпочках подкрался к окну и выглянул в сад. Кошка по-прежнему сидела на ограде. Она внимательно смотрела на Бирючинную улицу и словно чего-то ждала.
Все-таки у него разыгралось воображение. Неужели и это связано с Поттерами? И если так… Если выплыло, что Дурслеи в родстве с… Нет, такого он просто не вынесет.
Супруги легли в постель. Миссис Дурслей уснула немедленно, а мистер Дурслей лежал и думал, думал. Впрочем, перед отходом ко сну одна мысль его успокоила: даже если Поттеры и причастны к происходящему, он и миссис Дурслей здесь ни при чем. Поттерам прекрасно известно, что он и Петуния их не жалуют… Не хватало еще вляпаться в какую-нибудь историю, если есть куда вляпываться, конечно. Он зевнул и перевернулся на бок. Они тут совершенно ни при чем…
Как же он ошибался!
Мистер Дурслей погружался в беспокойный сон, а кошка на садовой ограде даже не зевнула ни разу. Она сидела неподвижно, как статуя, и неотрывно следила за дальним въездом на Бирючинную улицу. Кошка не шелохнулась, ни когда на соседней улице хлопнула дверца машины, ни когда мимо пролетели две совы. Впервые кошка пошевелилась лишь около полуночи.
На углу, за которым она наблюдала, появился человек – так неожиданно, будто выскочил из-под земли. Кошка повела хвостом и сузила глаза.
Подобного человека Бирючинная улица еще не видывала. Он был высок, худ и очень стар, судя по серебристым волосам и бороде, до того длинным, что хоть затыкай за пояс. Одет он был в длинную мантию и ниспадавший до земли пурпурный плащ, а обут в башмаки с пряжками и на высоких каблуках. Голубые глаза ярко искрились под очками со стеклами-полумесяцами, а длинный нос был до того крючковат, будто его минимум дважды ломали. Звали этого человека Альбус Думбльдор.
Он, по всей видимости, не сознавал, что все в нем, от имени до башмаков, неприемлемо для обитателей Бирючинной улицы. Он озабоченно рылся в складках плаща и что-то искал. Но все же почувствовал, что за ним наблюдают, – и неожиданно вскинул взгляд на кошку, по-прежнему пристально смотревшую с другого конца улицы. Непонятно почему кошка позабавила его. Думбльдор хмыкнул и пробормотал:
– И как это я не догадался?
Он нашел во внутреннем кармане то, что искал: нечто вроде серебряной зажигалки. Открыл, поднял, щелкнул. Ближайший уличный фонарь, тихо чпокнув, потух. Думбльдор снова щелкнул – и следующий фонарь, поморгав, погас. Двенадцать раз щелкал мракёр, и наконец на всей улице осталось лишь два далеких огонька – кошкины глаза, светившиеся в темноте. Никто, даже остроглазая миссис Дурслей, выгляни она сейчас на улицу, ничего бы не разглядел. Думбльдор сунул мракёр обратно под плащ и зашагал к дому № 4. Там он сел на ограду рядом с кошкой и, не оборачиваясь, сказал:
– Вот так встреча, профессор Макгонаголл.
Он хотел было улыбнуться полосатой кошке, но та исчезла. Вместо нее Думбльдор улыбался женщине довольно строгого вида, в квадратных очках той же формы, что и отметины вокруг кошкиных глаз. Женщина – тоже в плаще, но изумрудном, и с черными волосами, стянутыми на затылке в тугой пучок, – была явно на взводе.
– Как вы догадались, что это я? – спросила она.
– Моя дорогая, я ни разу не видел, чтобы настоящие кошки так каменели.
– Окаменеешь за целый день на холодном кирпиче, – ворчливо отозвалась профессор Макгонаголл.