Гарри Поттер и Лес Теней. Альтернативное окончание.
Шрифт:
– Да, - согласился Гарри, не глядя на собеседника. – Так безопаснее. Так разумнее. Так правильнее. И если бы я был слизеринцем, я бы согласился с вами. Но я гриффиндорец, и буду отстаивать нелепое, бессмысленное, но искреннее безумство против вашего хвалёного холодного здравомыслия. Иногда безумство гораздо действеннее, я неоднократно проверял это... И кстати – стены не только защищают от врагов: они также не дают войти друзьям и союзникам. Так что иногда полезно взрывать свои стены! Изнутри…
Не дожидаясь ответа, Гарри хлопнул дверью. Чёрные глаза насмешливо и слегка изумлённо проводили молокососа, осмелившегося поучать его.
Очутившись в своей спальне Гарри достал перо и чернильницу и выглянул в окно: горгулья ухмылялась ему уголком рта: «мы ещё сделаем тебя слизеринцем!». «Не дождёшься!» - пообещал ей Гарри, зажигая огонь в камине. Гриффиндорское безумство двигало его рукой, когда он писал письмо Сью, и клокотало в его крови, когда он выплескивал в окно зелье для Сна Без Сновидений.
***
Фиолетовое пламя рвёт в клочья лиловые шторы, пламя кричит, пламя стонет, зовёт и проклинает… Это снова та комната. Огонь в зрачках, огонь в крови. Амулет жжёт грудь, всполохи волшебной палочки, огонь везде: дверной проём окантован огнём – он не помнит, как ему удалось открыть её… Снова, в который раз – не помнит. Корчатся в огне статуэтки, простирая вверх обгорелые руки, стекают лужицами на пол бронзовые канделябры, плавятся шкатулки, трещат, скручиваясь, кожаные обложки древних фолиантов, меж страниц алыми драконами извиваются, сгорая – буквы? заклятья? люди? Пламя добирается до гобеленов на стенах, и они разделяют общую судьбу, обугливаются и умирают с шорохом, напоминающим злобный стариковский шёпот. Горит вся комната, лопается от жара оконное стекло.
Гарри не страшен огонь, но всё же и он выскакивает из рушащейся комнаты на балкон, не из страха перед стихией: он сам – стихия, но из жалости. Умирает не часть замка, умирает живой человек, пусть даже плохой, неизвестно почему он знает это. Горгулья смотрит на него, сжимая птицу в костлявых лапах – птица ещё жива, она трепещет и бьётся.
– Отдай, - сурово говорит Гарри.
– Нет, - усмехается горгулья.
– Тогда я убью тебя, - Гарри пожимает плечами, в руке невесть откуда возникает меч – огненная копия Эскалибура. Гарри размахивается и сносит горгулье голову.
– Ты ничего не выиграл, убив меня – мы умрём вместе, - шипит тварь, падая вниз, в бездонный колодец двора, даже обезглавленная, она не отпускает добычу, и Гарри бросается вслед за ней, не думая, не рассуждая.
***
– Я знал, что быть вашим опекуном – то ещё занятие, но поджог моего замка и попытка суицида, это уже чересчур, вы не находите? – спрашивает Снейп, но голос его звучит непривычно мягко.
Гарри открыл глаза. Сон кончился, но он вовсе не в своей кровати – он на том самом балконе! Стоит, спиной прислонившись к решётке, Снейп поддерживает его под локоть, другой рукой держась за левую сторону груди. Высоко в небе тает крылатый алый силуэт – или это только кажется? Горгульи больше нет, лиловых штор тоже, пол усыпан каменным крошевом, а через открытую дверь в выгоревшее дотла помещение врываются снопы солнечных лучей, и в них танцует пыль. На перилах сидит сыч, к лапе привязан свиток со знакомым почерком Гермионы. Жизнь продолжается.
Утро. И аромат жасмина смешивается с запахом гари.
Эпилог
«С.А.Г. Снейп» - небрежно засунув в карман ключи, профессор расписался на квитанции, вверху которой красовалась роскошно переливающаяся всеми цветами радуги готическая надпись «СМП - Служба магических перевозок – побеждаем время и пространство!!! Вы не пожалеете, что выбрали нас». Добавил замысловатый росчерк и посмотрел на колдуна в радужном комбинезоне с эмблемой СМП взглядом, означавшим «Почему вы ещё не убрались»? Тот, однако, продолжал стоять.
– Что ещё? – агрессивно осведомился Снейп.
– Товар смотреть будете? – вместо того, чтобы тут же испариться, колдун лучезарно улыбнулся, показывая, что угрюмому клиенту его профессионализм не по зубам.
– Нет, – отрезал Снейп.
Лицо служащего СМП выразило вежливое удивление, но вслух он произнёс:
– Ну что же, тогда я с вами прощаюсь. Запомните: гарантия на товар один год…
– Спасибо, я умею читать, - проворчал профессор.
– До свидания! Обращайтесь к нам ещё! – агент сложил в папку бумажки и дезаппарировал.
Снейп проводил его взглядом и перевёл глаза на стоящий посреди двора автомобиль. В сумерках Ferrari Maranello выглядела тускло-красной, хотя на самом деле была насыщенно-алого цвета.
– Хм, прекрасная, значит, и мятежная, - хмыкнул он, осторожно потрогал пальцем лакированный капот, осмотрел палец, стряхнул с него воображаемую пыль. Щёлкнул брелком в кармане. Стекло на двери бесшумно съехало вниз, и из салона пахнуло дорогой кожей. Мельком взглянув на мягко осветившуюся синеватыми огоньками приборную панель, профессор вновь щёлкнул брелком и отвернулся от блистательного технического чуда, пробурчав себе под нос:
– Я всё равно ничего в этом не понимаю, пусть Поттер сам с тобой разбирается.
И зашагал к дому, чтобы воплотить в жизнь внезапно принятое решение. Ничего, что скоро ночь, ночь – это даже хорошо, тем больше вероятность ни с кем там не столкнуться. А пока нужно сделать невидимым поттеровский подарок. Взмах палочки, и алый автомобиль исчез.
***
В Швейцарии уже миновала полночь, когда Снейп аппаррировал в почти полной темноте, характерной скорее для конца августа, чем для июля. Маленькие колючие звёзды равнодушно висели над поверхностью озера, неподвижной до такой степени, что скромное шале на берегу ничем не отличалось от своего отражения в воде. Рыба подпрыгнула рядом с берегом, и волна легонько плеснула у ног профессора.
С неприязнью подумав, что сейчас придется будить охранника, а затем объясняться с магом, следящим за стабильностью состояния пациентов, Снейп поднялся на крыльцо и позвонил. Спят все небось. В голове крутились слова из недавно заказанной и внимательно прочитанной книжки «Как общаться с коматозными больными». Автор книги, опираясь на собственные исследования, утверждал, что людей, находящихся в коме, нельзя приравнивать к растениям; убеждал, что они видят, слышат и понимают гораздо больше, чем это кажется врачам и родственникам, и призывал, не обращая внимание на отсутствие реакции, общаться с ними, как с обычными людьми – здороваться и прощаться, рассказывать о событиях, которые могут быть интересны больному, включать музыку, обнимать, брать за руку и т.д.