Гарри Поттер и Орден Феникса
Шрифт:
— Мы с вами не встречались?
— Да… было такое. Вы учили нас в Хогвартсе, помните?
— Учил? — чуть-чуть забеспокоился Локонс. — Я? В самом деле?
А затем улыбка возникла вновь — с такой внезапностью, что стало даже страшновато.
— Научил вас всему, что вы знаете, не так ли? Так что с автографами? Дать вам ровно дюжину, чтобы вы могли подарить вашим маленьким друзьям и никто не остался в накладе?
Но в это время из двери в дальнем конце коридора высунулась голова, и голос, полный материнской заботливости, сказал:
— Златопустик, шалунишка, куда это ты убежал?
Добродушного вида целительница с мишурным веночком
— Ах, Златопустик, у тебя гости! Как мило — да ещё в Рождество. Бедный ягнёночек, вы знаете, его никто не навещает, не понимаю почему, ведь он такая душка!
— Мы раздаём автографы, — сообщил ей Локонс с ослепительной улыбкой. — Они потребовали много, могу ли я отказать? Надеюсь, у нас хватит фотографий?
— Только послушайте его, — сказала целительница, взяв Златопуста под руку и растроганно улыбаясь ему, словно двухлетнему малышу. — Несколько лет назад он был известным человеком, и вот опять полюбил давать автографы — мы очень надеемся, что это признак выздоровления, что к нему возвращается память. Пожалуйста, пройдите сюда. Понимаете, он содержится в изоляторе, видимо, выскользнул, пока я разносила рождественские подарки. Обычно дверь на запоре… Не потому, что он опасен! Но… — она понизила голос до шёпота, — он немножко опасен для самого себя, бедненький… не помнит, кто он, уходит и не знает, как вернуться… Как мило, что вы пришли его навестить.
— Да мы… — Рон беспомощно показал на потолок, — вообще-то мы…
Но целительница выжидательно улыбалась им, и растерянное бормотание Рона «хотели выпить чаю» повисло в пустоте. Они грустно переглянулись и поплелись за Локонсом и целительницей по коридору.
— Только недолго, — шепнул Рон.
Целительница направила волшебную палочку на дверь палаты Януса Тики и произнесла:
— Алохомора.
Дверь распахнулась, и, крепко держа Златопуста под руку она ввела его в палату и усадила в кресло возле кровати.
— Здесь пациенты на длительном лечении, — тихо объяснила она ребятам. — Непоправимые повреждения от заклятий. Конечно, с помощью сильных лекарственных зелий и чар в удачных случаях мы добиваемся некоторого улучшения. Златопуст, кажется, понемногу приходит в себя, а у мистера Боуда налицо значительное улучшение: к нему возвращается дар речи, хотя пока что он разговаривает на языке, который нам не известен. Хорошо, мне надо ещё раздать рождественские подарки, а вы пока поболтайте.
Гарри огляделся. По всем признакам палата была постоянным обиталищем её пациентов. Здесь около кроватей скопилось гораздо больше их личных вещей, чем в палате мистера Уизли; стена над изголовьем у Локонса была сплошь обклеена его фотографиями. Он ослепительно улыбался с каждой и приветственно махал посетителям. Многие из них он подписал самому себе, детскими печатными буквами. Как только целительница поместила его в кресло, Златопуст подтянул к себе новую пачку фотографий, схватил перо и стал лихорадочно их подписывать.
— Можете положить их в конверты, — посоветовал он Джинни, бросая ей на колени одну за другой по мере подписания. — Знаете, меня не забыли, нет, я получаю кучу писем от поклонников… Глэдис Гаджен пишет каждую неделю… Хотел бы знать почему… — Он замолк в лёгком недоумении, потом опять расцвёл улыбкой и с новой энергией принялся за автографы. — Видимо, причиной моя прекрасная внешность…
Напротив лежал траурного вида, с землистым лицом волшебник
— А это тебе, Агнес, — весело сказала целительница, вручая шерстистой женщине маленькую стопку рождественских подарков. — Видишь, тебя не забывают. И сын прислал сову — пишет, что навестит тебя вечером. Как приятно!
Агнес несколько раз гавкнула.
— А тебе, Бродерик, смотри, прислали цветок в горшке и красивый календарь с разными забавными гиппогрифами на каждый месяц. С ними будет веселее, правда?
Целительница подошла к бормотуну, поставила на тумбочку довольно уродливое растение с длинными качающимися щупальцами и волшебной палочкой прикрепила к стене календарь.
— О, миссис Долгопупс, вы уже уходите?
Гарри крутанул головой. Занавески в дальнем конце были раздвинуты и по проходу между кроватями шли двое посетителей: могучего вида старуха в длинном зелёном платье с изъеденной молью лисой и в остроконечной шляпе, украшенной не чем иным, как чучелом стервятника, и позади неё, нога за ногу, удручённый Невилл.
И тут Гарри осенило, кто эти двое в дальнем конце палаты. Он стал озираться — чем бы отвлечь друзей, чтобы Невилл вышел незамеченным, чтобы к нему не пристали с расспросами, но Рон тоже оглянулся, услышав фамилию Долгопупс, и, прежде чем Гарри успел остановить его, крикнул: «Невилл!»
Невилл вздрогнул и съёжился, словно мимо просвистела пуля.
— Невилл, это мы! — Рон вскочил. — Ты видел? Локонс здесь! Ты к кому приходил?
— Твои друзья, Невилл, дорогой? — любезно сказала его бабушка, направляясь к компании.
У Невилла был такой вид, будто он предпочёл бы провалиться сквозь землю. Пухлое лицо его налилось багровой краской, и он старался ни на кого не смотреть.
— Ах, да, — сказала бабушка, приглядевшись к Гарри. И подала ему морщинистую и как бы когтистую руку, — да, да, конечно. Я знаю, кто ты, Невилл очень тебя ценит.
— Спасибо, — сказал Гарри и пожал ей руку. Невилл не смотрел на него, он потупился и ещё больше потемнел лицом.
— А вы, несомненно, Уизли, — продолжала старуха, царственно подавая руку сначала Рону, а потом Джинни. — Да, я знаю ваших родителей — не близко, конечно, — достойнейшие, достойнейшие люди. А ты, должно быть, Гермиона Грейнджер?
Гермиона была поражена тем, что старой даме известно её имя, но руку исправно подала.
— Да, Невилл про тебя рассказывал. Выручала его не раз, правда? Он хороший мальчик, — старуха кинула на внука сурово-оценивающий взгляд, — но, боюсь, не унаследовал отцовского таланта.
Она кивнула в сторону дальних кроватей; при этом чучело стервятника у неё на голове угрожающе заколыхалось.
— Что? — изумился Рон (Гарри хотел наступить ему на ногу, но сделать это незаметно в джинсах гораздо труднее, чем в мантии). — Это твой папа там?
— Что я слышу, Невилл? — строго сказала старая дама. — Ты не рассказал друзьям о родителях?
Невилл глубоко вздохнул, посмотрел на потолок и помотал головой. Гарри не помнил, чтобы кого-нибудь ещё ему было так жалко, но помочь сейчас Невиллу ничем не мог.