Гарри Поттер и Орден Феникса
Шрифт:
Луна отделилась от них и уплыла к столу «Равенкло». Джинни, не успев дойти до стола «Гриффиндора», была встречена радостными криками одноклассников и села с ними; Гарри, Рон, Гермиона и Невилль нашли в середине стола четыре свободных места подряд, между Почти Безголовым Ником, гриффиндорским привидением, и Парватти Патил с Лавандой Браун. Последние приветствовали Гарри с исключительной любезностью и радушием, и ему сразу стало ясно: судачить про него они прекратили за секунду до того, как он подошёл. Впрочем, его это не задело, поскольку у него имелся более серьёзный повод для беспокойства: он, поверх голов, старался рассмотреть учительский стол, стоявший вдоль передней стены зала.
— Его нет.
Рон и Гермиона тоже внимательно оглядели учительский стол, несмотря на то, что в этом не было никакой необходимости, — человек такого размера, как Огрид, был бы заметен в любой толпе.
— Не мог же он уволиться, — несколько встревоженно проговорил Рон.
— Конечно, не мог, — твёрдо сказал Гарри.
— Как вы думаете, он не… ранен, нет? —
— Нет, — отрезал Гарри.
— Но тогда где же он?
Они помолчали. Затем Гарри, очень тихо, так, чтобы его не услышали ни Невилль, ни Парватти с Лавандой, сказал:
— Может быть, он ещё не вернулся? Ну, вы понимаете… с задания. Которое ему поручил Думбльдор.
— Точно… точно, так и есть, — в голосе Рона прозвучало облегчение. Гермиона же, прикусив губу, продолжала осматривать учительский стол из конца в конец, словно надеясь найти там более разумное объяснение отсутствия Огрида.
— А это кто? — вдруг резко спросила она, указывая куда-то в середину ряда учителей.
Гарри проследил за её взглядом и, в центре длинного стола, в золотом кресле с высокой спинкой, увидел профессора Думбльдора в усеянной звёздами тёмно-фиолетовой робе и такой же шляпе. Его голова склонялась к сидевшей рядом женщине, а та шептала что-то ему на ухо. Женщина была низенькая, с короткими, завитыми волосами мышиного цвета, которые она, на манер Алисы в стране Чудес, повязала розовой лентой, подходящей по цвету к пушистой кофте, надетой поверх колдовской робы. Гарри подумалось, что она похожа на какую-то всеобщую тётушку, старую деву. Женщина чуть повернула лицо к своему кубку, сделала деликатный глоточек — и Гарри с ужасом узнал мертвенное, жабье лицо и выпуклые глаза с набрякшими под ними мешками.
— Это же она! Кхембридж!
— Кто? — переспросила Гермиона.
— Та, которая была на слушании, она работает у Фуджа!
— Милая кофточка, — ухмыльнулся Рон.
— Работает у Фуджа? — нахмурившись, повторила Гермиона. — А здесь ей что понадобилось?
— Понятия не имею…
Гермиона, сузившимися глазами, ещё раз оглядела учительский стол.
— Нет, — пробормотала она, — нет, конечно, нет…
Гарри не понял, что она имеет в виду, но не стал спрашивать; его внимание привлекла профессор Грубль-Планк, только что появившаяся позади других учителей. Она прошла в торец стола и заняла место Огрида. Это могло означать лишь одно — первоклассники переплыли озеро и прибыли в замок. Действительно, прошло всего несколько секунд, и двери, ведущие из вестибюля, распахнулись. В зал длинной шеренгой вошли первоклассники, ведомые профессором Макгонаголл. Она несла в руках табуретку со старой-престарой колдовской шляпой, сильно залатанной и с широкой прорехой у края.
Гул голосов стих. Первоклассники выстроились перед учительским столом лицом к остальным школьникам. Профессор Макгонаголл аккуратно поставила перед ними табуретку и отошла в сторону.
В свете свечей лица детей бледно блестели. Маленький мальчик в самой середине шеренги мелко дрожал от страха. Гарри на мгновение вспомнил, как боялся сам, пока стоял там и ждал неведомого испытания, которое должно было решить, в какой колледж его определят.
Все в зале затаили дыхание. Затем прореха на шляпе-сортировщице раскрылась наподобие рта и из неё полилась громкая песня:
В те времена, когда была я новой, А «Хогварц» только-только основали, Создатели сей благородной школы Не ведали, что им судьба готовит. Объединенные своей высокой целью, Одно имели страстное желанье: Свои умения и знанья колдовские Все без изъятия потомкам передать. «Мы вместе будем и учить и строить!» - Решили четверо друзей прекрасных, Но в страшном сне им не могло присниться, Сколь непростой им уготован путь. Ужели сыщутся других таких два друга, Как Слизерин и Гриффиндор бесстрашный? И разве есть на свете две подруги Любезней Хуффльпуфф и Равенкло? И как же всё могло так повернуться? Как дружба верная взяла да и распалась? Я там была, и вам могу поведать Печальную историю разрыва. Рёк Слизерин: «Учить лишь тех я буду, В чьих жилах кровь течёт чистейших магов», А Равенкло сказала, что берется Учить лишь тех, кто разумом силен, А Гриффиндор решил избрать лишь тех, Кто храбростью своею отличился, И только Хуффльпуфф сказала скромно, Что всем готова знанья передать. Когда впервые споры разгорелись, Им не придали важного значенья, Поскольку каждый основоположник В той школе колледж собственный имел. Взял Слизерин себе в ученики Чистейшей крови магов; К Гриффиндору Шли смельчаки характером тверды; Те, кто умом пленял воображенье, Шли к Равенкло, А славной Хуффльпуфф Все прочие без счёту доставались. Так, до поры, все маги в нашей школе Хранили дружбу крепко, нерушимо. Счастливые года летели без печали, В гармонии наш «Хогварц» процветал. Но все ж средь нас вдруг вспыхнули раздоры, И колледжи, что как столпы творенья Поддерживали школы основанье, Вдруг повернулись каждый против друга, Средь прочих каждый захотел стать первым. И скоро стало всем уже казаться, Что школе нашей уж недолго жить. Дуэли, драки… Друг врагом стал другу, И вот, в одно печальнейшее утро, Покинул школу гордый Слизерин. Вмиг прекратились споры и раздоры, Но мы остались с тяжестью на сердце, И с той поры, когда четыре друга Тремя друзьями вынужденно стали, Не знала наша школа единенья, Такого как в былые времена. И вот теперь я, Шляпа, перед вами, Вам всем известно, по какой причине. Я поделю вас на четыре части, Исполнив тем своё предназначенье. Но от себя я кое-что добавлю, И вы мои слова не забывайте: Вы знаете, что на четыре дома Мне суждено вас вскоре разделить. Но, исполняя долг свой неизбежный, Я всё же не могу не опасаться, Что косность устоявшихся традиций Нас приведёт к печальному концу. Так знайте ж, каковы мои сомненья, Внимайте знакам, как история вас учит, И помните, что школе нашей славной Извне грозят ужасные враги. Должны мы меж собой объединиться, Иначе счастье мы навеки потеряем. Я вас предупредила, всё сказала… Пора и к сортировке приступать.Шляпа смолкла и замерла. Раздались аплодисменты — впервые на памяти Гарри перемежаемые бормотанием и шепотком. По всему залу школьники делились впечатлениями со своими соседями, и Гарри, хлопавший вместе со всеми, прекрасно знал, о чём они говорят.
— Что-то на этот раз больно развесисто, — высоко подняв брови, заметил Рон.
— Да уж, — отозвался Гарри.
Обычно шляпа-сортировщица ограничивалась описанием качеств, необходимых для поступления в тот или иной колледж «Хогварца», и упоминанием о своей роли в определении оных. Гарри не помнил, чтобы прежде шляпа давала школьникам какие-либо советы.
— Интересно, а раньше она о чём-нибудь таком предупреждала? — чуть встревоженно произнесла Гермиона.
— Вообще-то, да, — со знанием дела ответил Почти Безголовый Ник, наклоняясь к ней сквозь Невилля (Невилль поморщился: не очень-то приятно, когда сквозь тебя проходит привидение). — Шляпа считает делом чести предостерегать «Хогварц» в тех случаях, когда она чувствует, что…
Но тут профессор Макгонаголл, которая дожидалась тишины, чтобы начать вызывать первоклассников на сортировку, окинула шептавшихся таким обжигающим взглядом, что Ник немедленно приложил к губам прозрачный палец и сел очень прямо. Гомон в зале мгновенно стих. Профессор Макгонаголл, в последний раз недовольно оглядев все четыре стола, опустила глаза к длинному пергаментному свитку и выкрикнула первое имя:
— Аберкромби, Эван.
Перепуганный мальчик, на которого Гарри чуть раньше обратил внимание, сделал шаг вперёд и надел на голову шляпу-сортировщицу, которая не провалилась до самых плечей исключительно благодаря его сильно торчащим ушам. Шляпа некоторое время думала, потом открыла прореху и во всеуслышанье объявила:
— «Гриффиндор»!
Гарри вместе со всеми гриффиндорцами громко похлопал Эвану Аберкромби, который, спотыкаясь, дошёл до их стола и сел за него с таким видом, точно ему было бы значительно приятнее провалиться сквозь пол и никогда больше не показываться никому на глаза.
Постепенно, строй первоклассников редел. В паузах, возникавших, пока шляпа обдумывала своё решение, Гарри слышал громкое урчание в животе Рона. Наконец, «Целлер, Розу» определили в «Хуффльпуфф», профессор Макгонаголл унесла табуретку со шляпой, а профессор Думбльдор поднялся из-за стола.
Хотя Гарри и был обижен на Думбльдора, самый вид директора подействовал на него умиротворяюще. Отсутствие Огрида, кони-ящеры — все эти неприятные сюрпризы, как неожиданные фальшивые аккорды в любимой песне, испортили давно и с нетерпением предвкушаемое возвращение в «Хогварц». А теперь всё наконец пошло так, как положено: директор школы встал из-за стола, чтобы поздравить учеников с началом учебного года.