Гарриет

Купер Джилли

— Уж пожалуйста, сделай что-нибудь.

Она теснее прижалась к нему, и ее бешено колотившееся сердце забарабанило к нему в грудь, как в дверь.

— Осторожнее, Гэрриет, — сказал он и попытался улыбнуться.

— Почему осторожнее?

— Потому что мне начинает мерещиться впереди какое-то утешение. — Он стал целовать ее в лоб, щеки, соленые от слез, губы. — Милая, — говорил он, — только не давай мне опомниться, чтобы я не устыдился самого себя. Я знаю, мне должно быть стыдно, потому что я никуда тебя не отпущу. А что еще мне остается, когда ты такая восхитительная? Но ты сама не понимаешь, на что идешь! Ей-Богу, я кошмарный муж.

Гэрриет в страхе отскочила от него.

— Ты меня не понял! Я совсем не хотела, чтобы ты на мне женился.

Кори улыбнулся.

— Ну, не все тебе диктовать условия. И потом, ты же сама сказала, что не вернешься в Йоркшир, если только я не пообещаю целыми днями к тебе прикасаться.

Гэрриет вспыхнула.

— Я не говорила ничего подобного.

— Словом, если ты станешь моей, то только навсегда. Понимаешь — навсегда, навеки.

От волнения у нее опять задрожали руки.

— Но получается, что я вынудила тебя?..

— Милая моя девочка, — тихо сказал он. — Я ведь знаю, какая ты скромная и застенчивая — кроме тех случаев, когда тебя развозит на охотничьих балах, и знаю, какое это для тебя испытание — прийти и сказать, что ты меня любишь. Но если бы ты знала, какое это чудо для меня! Бог знает, сколько лет я не слышал слова «люблю» от той, кого люблю сам… И оно было сказано искренне.

Как странно, — продолжал он, отводя прядь волос у нее со лба. — Я не могу теперь припомнить, когда именно я начал тебя любить. Я все время убеждал себя, что забочусь лишь о твоем благе — и когда уводил тебя от Билли, и когда набросился на тебя за то, что ты ужинала с Китом, потому что он бабник, и когда пытался уговорить тебя не ехать с Саймоном, потому что ты не будешь счастлива с таким мужем, — и все это время меня, наверное, снедала ревность, потому что ты нужна была мне самому. Я так привык мучиться из-за Ноэль — мне даже в голову не приходило, что я смогу когда-нибудь полюбить кого-то другого. А потом ты уехала — и дом для меня превратился в склеп. Конечно, я должен был дать вам с Саймоном шанс, но через пять дней я понял, что больше не могу, и приехал сюда, и… Вот, смотри.

Он вытащил из кармана пачку сигарет, на которой был нацарапан номер телефона.

— Это номер Саймона, — растерянно сказала Гэрриет.

Он кивнул.

— Я собирался позвонить и уговорить тебя вернуться.

Когда он сказал это, Гэрриет вдруг поверила: этот сложный, невыносимый, прекрасный человек любит ее по-настоящему.

— Как мне хорошо, — сказала она и разревелась. — Скажи, — она обвила руками его шею, — у вас с Ноэль правда все кончено?

— Правда. Она как корь — два раза ею не болеют.

Гэрриет прыснула.

— Ты говоришь, как Кит. А где она сейчас?

— Не знаю. Копит где-нибудь силы, чтобы на той неделе появиться на суде во всеоружии. — Улыбка сползла с его лица. — Думаю, это будет удовольствие ниже среднего. Скорее всего она попытается вызвать тебя в суд и облить грязью.

— Плевала я на нее, — сказала Гэрриет и стала целовать Кори.

— Дети правда в порядке? — спросила она через некоторое время. — Господи, как же я по ним соскучилась!

— Они тоже. Они грозились, что если я не поеду за тобой в Лондон, то они сами сядут в поезд, разыщут тебя и силком привезут обратно. Надо поскорее им позвонить и сообщить новость. Представляю, как они обрадуются.

Теперь Гэрриет беспокоило только одно.

— А где Севенокс? — спросила она.

— Вообще-то он здесь, — сказал Кори. — Я подумал, если мы оба его бросим, у него может начаться собачья депрессия — и взял его с собой.

— Как здорово! А можно мне на него взглянуть?

— Конечно. Он в моей спальне, в том конце коридора. Кстати, — говорил он по дороге, — он заметно изменился к лучшему. Я решил воспользоваться твоим отсутствием и научить его кое-каким правилам приличия. Оказалось, что при условии достаточной твердости он вполне обучаем. Он уже выполняет команды «сидеть» и «нельзя» и приходит, когда его зовут. А главное — он больше не валяется на кроватях и не грызет все подряд.

— Надо же, — сказала Гэрриет, толкая дверь спальни и заглядывая внутрь.

Севенокс лежал на кровати и громко храпел. Его серая косматая голова покоилась на подушке, а рядом лежали измочаленные до неузнаваемости замшевые туфли.

— Какой лапочка, правда? — шепнула Гэрриет.

Севенокс открыл глаза и увидел ее.

— Нельзя! — громовым голосом приказал Кори. — Нельзя!

Севенокс одним прыжком сиганул через всю комнату к двери и, подвывая от восторга, бросился на Гэрриет, так что она с трудом удержалась на ногах.

— Нельзя! — ревел Кори.

Севенокс скользнул по нему прежним равнодушным взглядом и больше уже не смотрел.

Встретившись глазами с Кори, Гэрриет расхохоталась.

— Послушай, ты уверен, что все еще хочешь на мне жениться? Тебе не захочется тут же вышвырнуть нас с ним из дому?

— Конечно, захочется, — прорычал Кори, пытаясь оттащить Севенокса, — но я уж потерплю! В некотором смысле мы с тобой уже женаты. У нас есть трое детей и пес с тяжелым характером, мы провели столько вечеров, обсуждая их будущее и обмениваясь взглядами на жизнь, ты готовила для меня, стирала и вообще занималась хозяйством. Правда, мы еще не спали вместе, но мне почему-то кажется, что за этим дело не станет.

— Да, пожалуй, саночки мы уже повозили, — блаженно улыбаясь, сказала Гэрриет. — Теперь можно и покататься.

— Точно. — И он снова стал ее целовать.