Гастроль без антракта
Шрифт:
Метрах в пятнадцати от нас неторопливо плыл какой-то грузный лысый джентльмен, который, как видно, не любил громких звуков. Он посмотрел на нас с явным неудовольствием. Память Брауна хранила немало подобных физиономий. Точно таких же пожилых, набожных и ощущающих неприязнь к излишней раскованности американцев старой закалки. В том городишке, где братец Дик провел свое детство и отрочество, эдаких святош было полно. Они, кажется, даже в туалет ходили с молитвенником.
Мне показалось, что данный конкретный дядюшка обратил на нас внимание еще и потому, что, бултыхаясь в воде, мы с Хрюшкой орали громко и по-русски. Я поглядел на него повнимательнее, и в этот момент произошло
Джентльмен странно дрыгнулся, подпрыгнул в воде и тут же исчез с поверхности.
Впечатление было такое, что пузана то ли судорога дернула, то ли инфаркт хватанул. И я, и Ленка, не сговариваясь, перешли на кроль и в несколько гребков достигли места происшествия.
Нас сразу же неприятно удивила багрово-бурая муть, разошедшаяся по воде. Кровища…
Тело джентльмена просматривалось на глубине примерно в два с половиной метра. В скорченном виде оно лежало неподвижно. Красная муть уже не пополнялась. Только легкий бурый «дымок» струился над заметной рваной дыркой в правом боку покойника. В левом была еще одна дырка — маленькая, входная. Эту я сумел разглядеть лишь тогда, когда нырнув, ухватил мертвяка за остаток волос на затылке, а затем вытянул его со дна. Поплыл я на спине, волоча жмурика за собой — одной рукой держал его под горло, второй загребал. Ленка ахая и охая плыла впереди.
Надо отметить, что служба спасения на водах в «Каса бланке де Лос-Панчос» сработала довольно быстро. Я не проплыл и двадцати метров, как откуда-то справа, фырча мотором, подлетела резиновая лодка. Ее рулевой оказался аккуратным парнем и заглушил движок очень вовремя, не рубанув меня винтом. Два спасателя-креола ловко приняли у меня мой груз, а потом помогли нам с Ленкой влезть в их лодку, напоминавшую огромных размеров медицинское судно, которое подкладывают под неходячих больных.
— Дева Мария! — ахнул один из спасателей. — Да его застрелили!
Второй щупал пульс, но само собой найти его не мог. Несколько минут он пытался делать непрямой массаж сердца, но единственное, что удалось, так это выдавить из выходного отверстия несколько миллилитров крови.
Рулевой в это время бубнил в маленькую УКВ-рацию:
— Полиция Лос-Панчос! Полиция Лос-Панчос! Спасательная «Каса бланка» вызывает полицию Лос-Панчоса!
Я припомнил благословенные времена, когда в Лос-Панчосе было всего два полицейских и один ночной сторож. Тогда у них не было не то что радиосвязи, а даже телефона, по-моему. Да и вообще из амуниции у Переса и Гомеса имелись только один дежурный кольт на двоих, колониальная плетка и ржавые наручники, да еще дед Вердуго шастал по городу с бейсбольной битой.
В принципе прогресс местных правоохранительных органов оказался ошеломляюще быстрым. Я-то думал, что полиция в Лос-Панчосе располагает лишь джипом или катером, но уж никак не предполагал, что у нее есть свой вертолет. Однако едва ли не через пять минут, в то самое время, когда я вместе со спасателями выгружал труп на пляж, над лагуной уже тарахтела легонькая бело-зеленая стрекоза с надписью «La polizia» на борту.
Вертолет опустился на свободный от публики пятачок пляжа. Из него выскочили человек пять мужиков в белых брюках, зеленых рубашках и больших фуражках с белыми тульями и зелеными околышами. На поясах в открытых кобурах торчали рукоятки «магнумов», к ремням были также пристегнуты американские дубинки с боковыми рукоятками, никелированные наручники, баллончики с какой-то успокаивающей химией. На портупеях были закреплены «уоки-токи» и пейджеры. Да, это вам не Перес и Гомес!
— Лейтенант Эсекьель Гонсалес! — горласто представился солидный дядя в штатском, появившийся вслед за полицейскими в форме. По нашим меркам он вполне потянул бы на майора, а то и на подполковника — во всяком случае, по важности вида.
— Просьба никому не покидать пляж! — сурово продолжил Гонсалес. — Нам понадобятся свидетельские показания.
Один из полицейских тут же перекрыл выход с пляжа, а остальные четверо корректно отодвинули от трупа всех лишних. Нас с Ленкой тоже хотели отодвинуть, но спасатель, вызвавший полицию сказал:
— Сеньор лейтенант! Эти сеньор и сеньора первыми подплыли, когда все произошло…
Неизвестно откуда появился врач, который констатировал смерть. Затем подкатило сразу несколько машин и на пляж вторглись еще человек двадцать разного народа, которые начали что-то фотографировать, обмерять, опрашивать, записывать. «Сеньор теньенте», то есть господин лейтенант Гонсалес, занимался нами лично.
Не могу сказать, что вся эта история меня очень обрадовала. Засветиться в местной полиции не улыбалось даже как свидетелю. Во-первых, рожа партизана и коммунистического министра Анхеля Родригеса была в общем и целом узнаваема. А в том, что архив местной спецслужбы не содержит фотоотпечатка этой рожи, я, как уже говорилось, сильно сомневался. Соответственно здешним «чекистам» я мог понравиться в качестве объекта наблюдения. Привяжутся «хвостиком», будут пасти, понатыкают «жучков» и «клопов» — вот и выполняй тут задачи, поставленные Чудо-юдом. Нет никакой гарантии, что не посадят. Российский консул особо заступаться не будет, ему по фигу все будет, если Чудо-юдо по своим каналам не нажмет. А узнает он о том, что мы залетели, не сразу. Пока суд да дело, ребята, которые охотятся здесь за тем же, что и я, через своих стукачей в полиции и спецслужбе узнают обо мне больше, чем нужно, и постараются, чтобы я вышел из игры. Например, отравился несвежим мясом — токсин ботулизма вещь удобная и дешевая. Или на жарараку наступил — их тут еще не всех переморили. В конце концов, можно и просто выслать. Это тоже будет завал полнейший.
Гонсалес вел себя достаточно корректно. Он скорее напоминал журналиста, берущего интервью, чем полицейского, собирающего свидетельские показания.
— Я попрошу вас представиться, сеньор.
Это было уже не очень приятно, потому что паспорт у меня был на имя Баринова, а в регистрационной книге отеля я значился Брауном. Прямого криминала не просматривалось, но и на особое доверие настроить не могло.
— Дмитрий Баринов. — Я решил, что стоит назваться паспортным именем.
— Вы иностранец?
— Да, я из России.
— Когда вы приехали на Хайди?
— Сегодня днем, рейсом Лондон — Сан-Исидро. В 15.20.
— Остановились в отеле «Каса бланка», сеньор?
— Да.
— Один?
— Нет, с женой, Еленой Бариновой. Вот эта сеньора.
— Очаровательная дама. Просто красавица! Она говорит по-испански?
— Очень хорошо. — Хрюшка не преминула показать, что ей понятны все полицейские комплименты. — Я очень польщена вашей оценкой, лейтенант.
— Вы отдыхаете или ведете какие-то дела на Хайди?
— Отдыхаем. — Мы с Хрюшкой ответили в унисон.
— В отеле живете под своей фамилией?
— Нет, мы записались как Ричард и Эллен Браун, — доложил я, улыбаясь. — Нам сказали, что в «Каса бланке» вовсе не обязательно называться настоящими именами. Мы отлично говорим по-английски, и нам показалось забавным, если мы на время отпуска превратимся в янки.
— Любопытно! — улыбнулся Гонсалес. — А вы могли бы назваться и хайдийцем. Если бы не ваше бледное лицо, я подумал бы, что вы родились в Сан-Исидро. Пара недель на пляже — и вас не отличишь от местных уроженцев.