Гастролеры, или Возвращение Остапа
Шрифт:
Тот был похож на рождественского херувима: какой-то нарядненький, в круглых очёчках, синей тройке, с начищенными до блеска чёрными туфлями, семинаристской мордашкой и невинными возрастными прыщичками на лице. Не было ни малейшего сомнения в том, что он не знал разговорного диалекта и не употреблял крылатых слов даже утробно…
К этому времени очередь существенно продвинулась, к тому же, незадолго, резвый пазик из фармакологического комбината «выплюнул» две дюжины своих сотрудниц, в связи с чем дама в рыжем парике оказалась третьей
Молодой человек слегка приврал, к трём томам присовокупив ещё семь, отчего «буквоед» с лёгкостью расстался с червонцем, потом, посчитав величину вознаграждения мизерной относительно целого десятитомника отчаянно входившего в моду Солженицына, добавил пятёрку. Посчитав, что размениваться перед столь монументальным приобретением крайне неинтеллигентно, всё это вернул обратно, выдав четвертную.
Через некоторое время обманутый «ботаник», осознав свою оплошность, также скрылся и вернулся с высоким интеллигентом в белой сорочке, которому с успехом, правда, без навара, продал место, а с ним и несбыточную мечту каждого антисоветчика и диссидента – десятитомник Солженицына, который, оставаясь в полном здравии, к этому
времени корпел только над шестым.
Глава 4. Столовая № 5 железнодорожного ОРСа
Тем временем наш герой, пожиная первые плоды интеллектуальных дивидендов, оказался в общепитовской столовой третьей категории железнодорожного ОРСа.
– А вы не могли бы водрузить сюда котлету? – указуя на тарелку с источающей парок жареной картошкой, полюбопытствовал посетитель у молоденькой розовощёкой смазливой работницы общепита. Та хихикнула, поправляя:
– Это шницель.
Забавная надпись на колонне рядом со столиком окончательно развеселила искателя приключений, оставив на лице ветреного романтика широкую белозубую улыбку. Строгий меморандум сухо, жёстко и категорично предупреждал посетителей: «Руками и яйцами в солонку не лазить!!!»
Запив удобоваримое компотом с булкой, уходя, оставил комплимент русоволосой труженице орсовской столовой, с неприкрытым интересом разглядывая нескромный вырез белоснежного халата, подчёркивающего обворожительный бюст:
– У вас очень, очень вкусные булочки.
Хохлушка, без труда уловив метафору в словах незнакомца, сопровождающуюся пронзительным взглядом на своей груди, улыбнулась, казалось, даже приветствуя нахальство привлекательной наружности посетителя.
– И мягкие, – напомнила, не лишённая скромности и чувства юмора, служительница ОРСа. Тот, утопив ясные голубые глаза в карамельных очах девицы, вполголоса пропел лирическим мелодичным тенором:
– Гуд бай, май лав, гуд бай, – копируя легендарного Демиса Руссоса, после чего неохотно подался к выходу, не найдя достаточных оснований предложить ей романтическое путешествие на один из недавно приобретённых островов на Багамах.
– Погоди, красавчик, – остановила единственного утреннего посетителя обладательница мягких «булочек». – Не откажи бедной женщине в невинной просьбе. У нас грузчик уже третий день празднует кончину тещи, нужно помочь принести со склада мешочек сахара.
– Помочь принести или принести? – уточнил претендент на должность временно исполняющего обязанности грузчика столовой № 5 железнодорожного ОРСа.
– Ну, принести, – виновато опустив створки глаз, удовлетворила далеко не праздное
любопытство молодого человека девица.
– Ёк проблем.
– Это означает «да» или «нет»?
– Нет, ёк в переводе с узбекского на языки народов Латинской Армении означает «нет», стало быть – нет проблем, – увидев погрустневшие глаза работницы общепита, сообщил молодой востоковед, уточнив:
– А сколько в мешочке кил, если не секрет?
– Пятьдесят… всего.
– Всего пятьдесят?! Так это ж всего-навсего три пудика! – воскликнул он, явно не в восторге от столь заманчивого предложения. – А мне доктор больше ста граммов поднимать запретил.
Обладательница сочных, вкусных и мягких «булочек» улыбнулась и, проигнорировав запрет доктора, повела помощника по узкому тёмному коридору в подвал, оставив в одиночестве ехидно улыбающуюся подругу.
– Не заблудимся? – надеясь именно на это, вопрошал молодой человек, ведомый, как слепец поводырём, смазливой поварихой по лестничному маршу в преисподнюю, где крохотная лампочка являлась единственным источником света. У искомой двери отперла ключом покоящийся на кованых петлях амбарный замок. Отворив, завела в чёрное, как смерть, помещение.
– Темно, как у негра в заднице, – констатировал молодой человек столь категорично, будто ему приходилось бывать там не единожды. Девица хихикнула, впервые услышав столь оригинальное сравнение. Не обронив ни слова, закрыла стонущую дверь. Подперев пышными ягодицами, преградила путь к отступлению. Опустилась на колени, будто вымаливающая прощение неверная супруга, бесцеремонно разверзнув молнию на брюках пленника.
Резким движением стащила штаны, следом трусы, рукою нащупав вздыбившийся член, против которого могла устоять разве что фригидная женщина, лесбиянка либо идейная комсомолка.
– Ого! – не скрывая удивления, воскликнула она. – Какой взрослый мальчик!
Темпераментная повариха сжала «мальчугана» в кулаке, перемещая руку туда-сюда, силою воображения примеряя на себя. Прекратив, погладила его по головке подушечкой указательного пальца, томно и натруженно заключив:
– Сла-а-вный мальчик!
– Только непослушный, – честно признался «папаша», не скрывая единственного недостатка своего «питомца». В следующее же мгновение женщина в белом, в темноте напоминающая ассистентку патологоанатома, как хищница, заглотила «мальчугана», по самое основание, утопив во рту.