Газета День Литературы # 90 (2004 2)
Шрифт:
Где ложками гремят, прося обед,
Гнусаво кто-то вторит:
— Аллилуйя!
***
Привычная картина —
Крестьянское былье:
На окнах паутина,
На крышах воронье.
Усталое приволье,
Смиренная река...
Не вызрела пока.
Мы все отсюда родом —
Из простоты святой.
Ох, трудно быть народом
И так легко — толпой.
Забыть отраду, войны,
И звезды, и кресты...
Ох, трудно быть достойным
Державной высоты.
...Корова-сиротина
Мычит, траву не ест.
На что уже скотина,
А счастья в жвачке нет.
***
Был вечер. Предгрозовье. Тишина.
Люд суетливо прятался под крыши.
Таинственно молчала глубина,
Рождая в чреве огненные вспышки.
Всегласные, мгновенные — они
Выхватывали в сумраке болотном
То хаос тел, чудовищам сродни,
То скинию в обличье первородном.
Болезненным желанием томясь,
Весь город ждал, когда в противоборстве
Тьма обретет незыблемую власть
Над вспышками, смешными в непокорстве.
Напоминало каждое окно
Театр теней, шаманство или даже
Немое действо старого кино,
В котором стерли фразы персонажей.
И невозможно было разгадать
Движенья губ и рук немые жесты.
Все реже небо стало полыхать,
Как будто вняв безмолвному протесту.
Ночь поглотила призрак грозовой,
И затерялся он в просторе горнем,
Не став ни очистительной грозой,
Ни ливнем беспощадно животворным.
***
Это новое племя — оно от вселенского корня,
Оно — комбинация символов, цифр и знаков,
Оно — это в тернии мира упавшие зерна,
Из коих не вырастет солнцем пропитанных злаков.
Это племя возмездья,
Обнаженные нервы последнего скорбного века...
На обрывках страниц бытия что-то чертит рассеянно время
То ль глазницы земли,
То ль распятия крест,
То ли тело ковчега.
***
Она взалкала постоянства.
Ей опротивело скакать
По временам и по пространствам
И расставаться, и встречать.
Ей захотелось, малой птахе,
Увидеть сны в родном краю,
Сложить у вечности на плахе
Повинно голову свою.
И, вспомнив милые ей лица
И сокровенные места,
Внутри себя остановиться,
Как у пасхального креста.
ВЕТЕР В ГОРОДЕ
О, как желанна неба высота!
Но руки переломаны. И раны
Пронзает болью улиц теснота
И площадей бетонные капканы.
Цепляясь за карнизы, витражи,
В кровь изодрав упрямые ладони,
Он рвется вверх, туда, где этажи
Устали от бессмысленной погони.
Он тянется, роняя на асфальт
Обрывки кожи, словно хлопья снега,
В заоблачье, и ничего не жаль
Отдать за кипень голубую неба.
Но в этой схватке все предрешено.
И падает он навзничь на ограды,
И, приподнявшись чуть, стучит в окно,
Как будто просит у людей пощады.
***
И был усталый, пасмурный октябрь,
Толпа текла в порядке идеальном.
И захотелось шторма семибального,
Порыва бури, рвущей с неба хмарь.
Природы бунта жаждала душа,
Слепого и неистового в битве,
С покорностью, распятой на молитве,
С самодовольством медного гроша.
И будь что будет! В бурю капитан
Корабль не к берегу, а на простор уводит,
В смирительной рубашке тихо бродит