Газета Завтра 208 (47 1997)
Шрифт:
Пропагандистский шквал невиданной интенсивности разразился не только в России. «Критическое отношение к закону высказали представители официальных кругов и общественных организаций 114 государств, персонально Клинтон и Коль, удовлетворенно сообщала «Независимая газета». На Руси не было бы христианства, не принеси его иностранные миссионеры, а в сфере прав человека у русского православия просто нет опыта».
Вскоре (2 сентября 1993 года) по вопросу о том, как следует России понимать «свободу совести», высказался даже один из столпов мировой масонской закулисы Збигнев Бжезинский. «Сможет ли Россия стать нормальным европейским государством или снова поддастся искушению превратиться в транснациональную империю?» таков, на его взгляд, главный вопрос современности. «Русскому народу сейчас особенно важно не дать себя соблазнить, сказал он в интервью той же «Независимой газете». Опасность заключается в том, что на смену коммунизму может прийти некая форма традиционного православия, замешанная на шовинизме и выражающаяся в имперских рефлексах».
«Единственный способ избежать этого, учит Бжезинский, демократия… Но она требует самосовершенствования, изменения самих взглядов на то, что означает быть русским в современном постиндустриальном обществе…»
Продолжать цитирование можно бесконечно…
Закон был отклонен. Внешне отношения церковного священноначалия с верхушкой демократов остались вполне дружелюбными. Однако не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы оценить глубину искренности этого взаимного дружелюбия. «Демократ враг Церкви», за пять последних лет эта нехитрая истина глубоко запечатлелась в умах миллионов православных верующих.
Демократы в ответ зашумели об «опасности христианского фундаментализма в России», о том, что «он еще страшнее исламского фундаментализма». «Христиане вновь обнажили клыки», с потрясающей откровенностью подвел итог демократических переживаний религиозный обозреватель «Московских Новостей» Яков Кротов (МН N31,1995).
Но всех превзошла «Московская правда», переквалифицировавшаяся за годы перестройки из рупора «развитого социализма» в ярую поборницу демократии и прогресса. «По большому счету, заявил один из ее авторов, христианство, возникшее как религия маргиналов, религия быдла, на современном этапе развития общества начинает уже приносить больше вреда, чем пользы… У нас светское государство… Больше попов меня раздражают наши чинуши, допускающие до умов эту черную орду, это тупое поповское шакалье…»
В 1997 году, когда патриотическая оппозиция в Думе предприняла новую попытку скорректировать закон о свободе совести все повторилось вновь. Те же всхлипы демократических «правозащитников», те же кощунства «московских комсомольцев» и причитания либеральной прессы, те же попытки Запада вмешаться во внутренние дела России. Однако на этот раз новая редакция закона после длительных проволочек и президентского «вето» все же была принята. И это, как ни крути зримое свидетельство возросшего политического влияния Русской Православной Церкви.
ЦЕРКОВЬ И КОММУНИСТЫ
Крушение «мировой системы социализма» и идеологическое банкротство коммунистической идеологии многому научили лидеров КПРФ. Партия официально отказалась от «классовой борьбы» и обязательного атеизма. Более того, в поисках идейного обновления Зюганов сделал откровенную ставку на традиционные ценности русской духовности и державности.
«Судя по всему, забеспокоились русофобы, слово «коммунистическая» в названии партии остается лишь словом. На деле КПРФ заявляет о себе как о правом консервативном движении националистического толка… Она отвергает атеизм, стоит за широчайшее сотрудничество с Русской Православной Церковью, считает вероятным, что православие станет государственной религией новой России» («Московские Новости» N 34, 1994).
И действительно, коммунистическая печать постоянно обсуждает церковную тематику и делает это, как правило, с благожелательных позиций. Сам Зюганов в интервью «Православной Москве» в сентябре 1995 года заявил, что «нынешняя власть ничего не делает для того, чтобы защитить страну от заморских проповедников», на РПЦ «ведут страшное по своей силе наступление иноземные конфессии», а Кремль «не препятствует борьбе с Православной Церковью, на которую сейчас нападают с большей яростью, чем в свое время на КПСС»
Забавно, как нервно реагируют на возможность союза между верующими и коммунистами наши записные демократы. «Заигрывание Зюганова с национал-патриотизмом и православием опасно, волнуется Явлинский («НГ»,1.03.1996). Если это получится, то КПРФ превратит Россию в страну фундаменталистскую. Это будет такой режим, который не сдвинешь. Фундаментализм, но не исламский».
Священноначалие РПЦ, видя перемены в лагере левых, считает необходимым поддерживать с нынешними коммунистами достаточно приличные, «рабочие», как принято говорить в таких случаях, отношения. Казалось бы, их конструктивному развитию уже ничто не мешает, но… Политическая практика показывает, что по-прежнему не устранены весьма важные факторы, серьезно препятствующие сближению православных патриотов и коммунистических «державников».
Во-первых, это тяжелейшее историческое наследие, благодаря которому слово «коммунист» у подавляющего большинства верующих вызывает ассоциации с многолетними кровавыми гонениями на Церковь.
Во-вторых, желание занять перспективную идеологическую нишу, с одной стороны, и давление ортодоксальной партийной массы с другой, заставляет лидеров КПРФ часто выступать с весьма противоречивыми заявлениями: то о конструктивности русского патриотического лозунга «Православие, Самодержавие, Народность», то о приверженности идеалам марксизма-ленинизма.
В-третьих, реальная политическая практика КПРФ вовсе не столь благожелательна к нуждам Русской Церкви, как это следует из некоторых заявлений. Именно голосами коммунистов (еще в хасбулатовском Верховном Совете) был провален законопроект о возврате Церкви монастырских земельных угодий (кстати, на общем фоне совершенно незначительных). Именно в «Правде России», официальном органе КПРФ (который редактировал тогда нынешний спикер Госдумы Геннадий Селезнев), была напечатана разгромная статья о «пещерном антикоммунизме» митрополита Иоанна. Да и в партийных наказах своему лидеру накануне президентской гонки в 1996 году коммунисты не сочли нужным упомянуть о нуждах верующих.
Впрочем, эволюция русского коммунизма в постсоветской России только началась. Как говорится, поживем увидим…
ЦЕРКОВЬ И «ПАРТИЯ ВЛАСТИ»
Власть жаждет переизбрания. Жаждет остаться властью и это определяет все ее поступки, все обещания и идеологические кульбиты.
Но сквозь суету привычного вранья и чиновничьей конъюнктурщины проступает нечто гораздо более важное и существенное: очевидный сдвиг общественного мнения в сторону традиционно русских, национально-патриотических ценностей. И игнорировать такое движение власть больше не может.