Газета Завтра 212 (51 1997)

Газета

Молчали на Москве колокола -

Как не было погрома и пожара!

На стадионах вольница бейтара,

Захлебываясь, гоев кровь пила.

Вставали из бутылок баррикады.

Из трупов возводились штабеля.

Внимала оскверненная земля

Победным гимнам

пьяных демократов…

ПОХМЕЛЬЕ

И мозг кровавой ржавчиной росы

Стекал по стенам

мраморного дома…

И самой очистительной грозы

Не хватит,

чтобы смыть следы содома

С московских улиц

в красных фонарях,

На коих “красных”

призывали вешать.

Девицы, размалеванные в прах,

Спешили победителей утешить.

И сонмы телевизионных мух

На пепелищах серых грели лапки.

Перевести не успевали дух,

Деля добычу и считая бабки,

Ловчилы, что успели посадить

Поверженных в те самые затворы,

Готовые по чести приютить

Достойнейших

из кровожадной своры…

Блинами пек законы президент

В защиту

прихватил и спекулянтов.

Уж над рублем глумился

жалкий цент;

Уже кремлевских перезвон курантов

Подогнан был под чужеземный рок;

Уже России контур усеченный

На именинный смахивал пирог,

Для ихних президентов

испеченный…

Бросали души павших на весы,

Швыряли в ноги шлюхам капиталы,

И мозг кровавой капелькой росы

Стекал со свеч в победные бокалы.

НАДЕЖДА

Не пал на голову наемного убийцы

Еще бродивший втуне русский гнев;

Не полыхнули в праведном огне

Вертепы мерзкие

на улицах столицы;

Не отбелили даже “белый дом”,

Не говоря о праздничных ливреях,

Но совесть

вместе с честью и стыдом

Уже снесли арбатскому еврею;

Остались в “мерседесах” и мехах,

Нагие и заляпанные кровью…

А день встает над Русью

чистый, ровный -

Как Господа воитель на часах.

И люд

к Святому тянется Кресту -

Последнему оплоту

в грязном вихре.

Отважась посягнуть на Красоту,

Еще на паперть

не ступил Антихрист.

И в страхе изнывает оккупант,

И шабесгой

сложил персты в молитве…

Еще никто не сдался в этой битве,

Но “за бугор” тропу наметил тать.

Нас в палестинах тех

никто не ждет,

Но и Россия вам - не Палестина.

Как в сорок первом -

“Ворог не пройдет!” -

Страна на панихиде возвестила.

Душа бледнеет с горя и любви…

О Господи, почто в беде забыл нас?

Уж тот, что слева,

злобный и дебильный,

С издевкой в очи плюнуть норовит.

Неужто на кресте испустим дух

И снова возликует Каиафа?..

Уж в третий раз

пропел зарю петух, -

Кто предал,

кто бежал, объятый страхом.

Но Ангел над Голгофою парит,

Он видит все могильные пещеры…

Пока Страна

не отреклась от веры, -

Антихристу не выиграть пари!

Вот - чудится - ударили в набат:

Снаряды попирая и пожары,

На оккупанта встали стар и млад,

Ведут отряды

Минин и Пожарский…

Октябрь- ноябрь 1993

Конец “Свидетеля”

ПОСЛЕ ОКТЯБРЯ 93-ГО

Что я ношусь с бессонницей моей?

Кто нынче спит

в стране безбожной этой?..

Клубится дым табачный

до рассвета.

Для убиенных нет ночей ни дней.

Победы знамя над страною взвей:

Ты победил -

к тебе весь мир с приветом!

Но не спасется никаким декретом

Поднявший меч на женщин и детей.

Мы в этом нынче с палачом сродни:

Считать нам неприкаянные дни:

Ему - до петли, нам…

Что скажут дети,

Отцов беспечность судя,

лень и страх?..

Сегодня спать достойно

в этом свете

Лишь на столе -

со свечкою в руках.

Октябрь 1993 - май 1994

* * *

Вымещать неудачи на ближнем,

В пораженьях соседа винить,

Потрясать несозревшим величьем

Обреченных терпеть и любить…

И терзаться свершаемым горем,

И на стогнах посконную рвать,

Подгадав бенефис в аккурат,

Когда зритель

расплещется морем…

Отыграться без риска на детях -

Тем представить

безжалостный счет,

Кто не мыслит

не только ответить,

Но и кривду любовью сочтет…

1994

СЧАСТЛИВЦУ

Как большинство людей,

я родился в капусте

(Хотя - какая там капуста

в декабре?):

Мать вышла в огород

по утренней заре,

А я - пожалуйте!
–

кочан лягаю с хрустом.

Тебя нашли под бронзовою люстрой,

На том столе, что годен для царей,

Курьеры стыли у глухих дверей,

А ты на кипы дел

уже мочился с чувством.

То правду говорят,

что важен первый шаг…

Я к финишу плетусь

по кочкам чуть дыша,

Беззубым ртом

жуя сухую кочерыжку.

Подобно рысаку породистому, ты

Срываешь новый куш,

с трудом гася отрыжку.

Ты - Нику лицезреешь,

я - сытые хвосты.

1995

ЭПИТАФИЯ