Газета Завтра 249 (88 1998)
Шрифт:
Вот над таким-то хозяйством и стал начальствовать три с небольшим года назад подполковник Борис Федотов. Ныне о первых днях и неделях своей новой службы он отзывается чаще всего одним глаголом: “побирался”. Где можно и где нельзя побирался, просил, умолял и требовал: и в обладминистрации, и в мэрии, и на хлебозаводе, и во всех прочих конторах и фирмах, от коих зависит обеспечение СИЗО. И не в том дело, что офицеру с немалым стажем службы во внутренних войсках, побывавшему во многих крутых “переплетах”, побираться стало невмочь - в те же первые дни и недели начальствования ему стало ясно, что такими “паллиативами” положение не исправишь, рано или поздно опять грянет какой-либо гром и креститься будет поздно…
…Вообще-то Борис Иванович своим сугубо воинским обличьем мало напоминает человека, способного к предпринимательству. Таких крепких ребят немало встречалось
Свои “слесарка” и “столярка”, и прочие хозслужбы, где часть “спецконтингента”, как уже сказано, и трудится на благо реконструкции родного СИЗО. Своя хлебопекарня с невероятно аппетитной продукцией. Автостоянка с внешней стороны тюремной стены тоже доход дает… Однако главный источник средств для происходящего многогранного преображения изолятора - вот эти самые пельмени! Предприятие, их производящее, Федотов основал в начале 1995 года, и уже к концу того года его изделия стали продаваться по всему городу. В сущности, множество раз, вскрывая полиэтиленовые пакеты с пельменями, автор этих заметок видел там шматок бумаги с названием производящей фирмы - ООО “Маяк-СИД”, но и в голову не приходило, что сия аббревиатура означает “служба исправительных дел”. “Смешно вспоминать, - говорит подполковник, - с чего начинали: пельменницу самую первую арендовали, а в качестве “уставного капитала” внести стоимость трех холодильников, подаренных благодетелями”. Теперь разжились: целый автоматизированный цех, два своих “фирменных” магазинчика. Мясо администрация изолятора покупает у окрестных бывших совхозов и колхозов, ставших различными “АО”, но страдающих от того, что некуда сбывать своих буренок и бычков… Не хочу давить читателей цифрами, но без одной не обойтись: в прошлом году СИЗО продал своей пельменной продукции более чем на 2,5 миллиарда рублей (“старых”, конечно). Правда, из них изолятору самому досталось лишь 120 миллионов, остальное “съели” налоги, коими государство душит “тюремный замок”, как какую-либо “перекупочную фирму”…
Но дело идет… Псков - город небольшой, и в нем знают “все про всех”, даже про служащих столь закрытых заведений, как следственный изолятор. И добрая репутация его начальника растет в местном обществе вместе со славой его пельменей. Но - не только благодаря им, отнюдь нет… И я не для того написал эти заметки, чтобы возвестить миру: вот какой мировой мужик в моем родном городе тюрьмой руководит (хотя, видит Бог, на фоне всей нынешней общероссийской - сверху донизу - “кошмаризация” и такая задача была бы не лишней). Другое хотелось высказать: и в наши дни человек может оставаться человеком - честно делающим свое дело. В том числе и на посту начальника тюрьмы. И даже, может быть, в первую очередь на таких постах, где суровость и жесткость сами по себе ничего доброго не сделают без милосердия и сострадания к “осУжденным”. К людям вообще…
* * *
…Даже к таким людям, кто уже оказался за последней гранью не только человеческого образа жизни, но, можно сказать, уже и за гранью самой жизни. Как этот меднокожий, с угольночерными глазами и некогда смолисто-жгучей, а нынче словно пеплом покрытой шевелюрой, - с м е р т н и к. …Чего только не было в жизни моей, но в камере, где пребывает преступник, приговоренный к расстрелу, я оказался впервые. Впрочем, сама
А до того - 20 лет (фактически - с самой ранней юности) по лагерям, колониям строгого режима и прочим “зонам”. Выходил на волю - и самое большое через полгода вновь оказывался в неволе, даже убегая от бывших “подельников” на другой край страны: они доставали и там. “Просто чувствовал - обречен я туда вернуться”, - говорит он. И вот что примечательно, вот что (и по его словам, и по материалам следственного дела) получается: за колючей проволокой, соблюдая законы тамошнего мира, он лишил жизни не одного из “блатных”, из таких же уголовников-рецидивистов, как и он сам, и - ничего, в крайнем случае, лишь срок добавляли. Смертный же приговор получил за убийство, которого н е с о в е р ш а л, но “подельник”, чью вину он взял на себя, к началу суда уже тоже был на том свете, доказать правду было уже невозможно…
“Да и никому эта правда не нужна!” - убежденно говорит Граф. Это - не кличка, но имя “смертника”, оно - привилегия лишь очень высокородных людей “племени ром”. (Один из московских тёзок этого заключенного - известнейший автор-исполнитель цыганских романсов). Да и по внешнему облику Граф отличается от большинства соплеменников: античный профиль, тонкие (хоть и донельзя истрепанные лагерным бытием) черты лица, довольно-таки правильная речь. Его старшие родственники выращивали элитные породы лошадей на одном из псковских конезаводов, и самому ему “светила” ипподромная карьера - да рок решил иначе… “Страшно ли, спрашиваете, каждый день смерти ожидать? Да в тыщу раз страшней будет мне и всем хуже, если меня не расстреляют, если мораторий на казнь подтвердят. Вернусь в лагерь - опять будет то же самое, и добро еще, если меня там вскоре прирежут. Поймите, я хочу ко Господу: пусть Он меня в ад направит, я это заслужил. Но пожизненное заключение для меня хуже будет любых адовых мук!”
Так говорил мне в псковском СИЗО заключенный по имени Граф. “…А вообще-то он у нас - примернейший, ни единого нарушения режима за все семь лет. Библию читает, другие церковные книги… И мы к нему привыкли: даже странно представить, что он отсюда исчезнет. Ну, как можем, его морально поддерживаем - человек ведь…” - это уже слова начальника изолятора подполковника Федотова. Человек - он и в тюрьме ч е л о в е к. Конечно, для тех, кто и сам себя ощущает прежде всего человеком. А люди, ответственные за учреждение, о коем шла речь, именно таковы…
* * *
И еще одна мысль пришла мне в голову, когда я вышел за ворота “тюремного замка”: может быть, и “перестройка”-то у нас была бы настоящей, без кавычек, если бы ее “отцы-архитекторы” стали бы перестраивать страну так, как это делает мой земляк Б.Федотов с вверенным ему СИЗО. По принципу: сначала отремонтируй и переоборудуй то, что возможно, а потом уж рушь то, что обветшало вконец. Тогда, глядишь, и “спецконтингент” не разбежался бы во все стороны…
Псков
В ХРАМ С ГРАНАТОЙ
Наша газета уже писала о тревожной тенденции внутри православной церкви - все больше ортодоксальных храмов подпадают под влияние священников-экуменистов. Идет процесс подмены: истинная вера сменяется витым золоченым декором, за которым прячется гремучая еретическая смесь латинства с протестантизмом, что отлично сочетается с ценностями свободного рынка и идеями насильственной "демократии".
Вечером 26 августа в помещении московской церкви священномученика Власия (Гагаринский переулок, 20) произошла вопиющая силовая акция по выдворению прихожан из стен восстановленного ими храма… Несколько переодетых в гражданскую одежду мордоворотов, выломав дубовую дверь, используя при этом слезоточивый газ, ворвалась в церковное помещение. Вслед за ними вбежали с десяток милиционеров, которые без объяснения причин принялись вытаскивать прихожан (в числе коих была супружеская чета и пятеро их детей). Используя насилие (заламывая руки, отнимая сумки), милиция вытащила двенадцать человек верующих на улицу и стала запихивать из в "воронок", который направился в 60-е отделение милиции города Москвы. Прихожан кинули в "клетку-обезьянник" и продержали там сутки.