Газета Завтра 765 (29 2008)
Шрифт:
И, наконец, кто будет отвечать за 100 млрд. долл., которые те же Кудрин с Игнатьевым по странному наитию успели вложить в самые проблемные — ипотечные — американские активы, в те же Freddi Mac и Fanny May? Заверения Алексея Леонидовича, что, мол, облигации — не акции, а долговые обязательства, и по ним американцы в любом случае будут платить, особо в расчет принимать не стоит — мы ведь уже убедились, что американские товарищи либо вообще не понимают, что происходит с их экономикой и финансами, либо намеренно вводят всех в заблуждение.
Конечно, для кого-то могут послужить немалым утешением слова сотрудника Barclays Capital: "Не могу себе представить обстоятельства, при которых будет объявлен дефолт по долгам агентств. Он поставит
Сергей Батчиков ОСТРОВ НАДЕЖДЫ
Полная внутреннего драматизма песня "Куба — любовь моя" с ритмом, напоминающим то ли пулеметную очередь, то ли поступь маршевых колонн, была одной из самых популярных советских песен в шестидесятые годы прошлого века. Она стала эмоциональным выражением всеобщей любви советского народа к далекой, но неожиданно ставшей вдруг очень близкой Кубе, получившей романтическое имя "Острова Свободы".
Почему с такой радостью и энтузиазмом советские люди встретили революцию в далекой стране, столь непохожей на СССР по своей этнической системе, культуре, истории, хозяйству?
Шестидесятые годы были достаточно сложным периодом. На Западе (от Калифорнии до Парижа) под влиянием достижений СССР стремительно росла популярность левых идей, особенно среди молодежи. В странах же победившего социализма после выступления Н.C.Хрущева на ХХ съезде КПСС с "разоблачениями" культа личности Сталина и событий 1956 г. в Венгрии наступило определенное разочарование реальным социализмом, началось некоторое брожение, энергия строительства и созидания в обществе начала потихоньку вытесняться потребительско-обывательскими настроениями,.
И вдруг на другом конце света, прямо под боком у США молодежь, возмущенная нищетой, несправедливостью, произволом поднимает восстание под лозунгами свободы, равенства, справедливости — и получает всенародную поддержку. Кубинская революция, произошедшая без какой бы то ни было поддержки извне, тогда, казалось, дала однозначный ответ на вопрос о том, каким путем пойдет человечество, и какие идеи будут править миром. В кубинской революции было то всечеловеческое достоинство и та вселенская мысль о красоте и справедливости, которая двигала все поколения русской революции, как бы они ни противоречили и не враждовали между собой в вопросах тактики, политики, экономики. В гордости, бескорыстии и абсолютной жертвенности кубинской революции советские люди почувствовали что-то от декабристов, от Пушкина и Достоевского, от народовольцев и анархистов, от большевиков и эсеров — всё то, что было в них всечеловеческого и неподкупного. А ведь именно от этого начала искать в 60-е годы пути отхода советская интеллигенция. Кубинская революция этот отход резко затормозила, побудила снова обернуться к идеальному.
В своей мировоззренческой основе кубинская революция исходит из универсалистского идеала Просвещения, и в этой всечеловечности своего вектора близка мировоззрению русской революции, как никакая другая. В ней есть проект для всего человечества, и именно поэтому она, как и советский проект, неприемлема для "потребительского мессианства" США.
Начиная с бригады Горбачева, наши интеллектуалы-конъюнктурщики и продажные СМИ стараются замолчать само явление и смысл кубинской революции или принизить его своей пошлой иронией. За 90-е годы российские СМИ не сказали о Кубе практически ни одного теплого слова — сплошное злорадство. Даже тот факт, что в самое тяжелое для себя время блокадная Куба продолжала принимать на лечение и проведение дорогостоящих операций по пересадке костного мозга тысячи детей, пострадавших от аварии на Чернобыльской АЭС, обходился молчанием. В результате сегодняшняя молодежь больше слышала о "нарушениях прав человека" на Кубе, чем о реальных достижениях кубинской революции. И уж тем более не знает молодежь, чем была Куба для СССР полвека назад. А ведь тогда СССР получил первую дружественную страну в западном полушарии.
А что значило для нашей страны в 1960 году вырваться из кольца военных баз США и получить надежного военного и политического союзника в 90 милях от Майами! Что значила для нас помощь кубинцев в вооруженной защите Анголы, Мозамбика, Эфиопии — наших важных союзников в Африке. Куба предоставила СССР научную базу, чтобы испытывать материалы и машины в условиях тропического климата. Это позволило нашей промышленности завоевать важный сектор огромного рынка стран Южного полушария.
Те, кто вопят сегодня о нарушении прав человека на Кубе, умалчивают о том, что до революции за семь лет правления Батисты было убито 20 тыс. человек, а число расстрелянных по суду революционным правительством составило менее 200 человек. Иронизирующие по поводу сохраняющейся на Кубе карточной системы почему-то помалкивают о том, что до революции только 11% детей знало вкус молока, а мясо потребляло только 4% сельских жителей, а сегодня количество потребляемых человеком килокалорий в сутки — одно из самых высоких в Латинской Америке. Благодаря успехам в здравоохранении по показателям продолжительности жизни (80 лет) и уровню детской смертности (менее 7 на тысячу родившихся) Куба уже оставила позади США, так "пекущиеся" о правах кубинцев. Сегодняшняя Россия о таких показателях может только мечтать.
После краха СССР кубинская революция, вызвавшая когда-то безудержный восторг демократов всего мира, как по взмаху дирижерской палочки хозяина, стала объектом патологической и ничем не оправданной злобы и клеветы. Как жадно ждала либеральная тусовка, чтобы Куба рухнула без СССР, свернула с избранного пути, отказалась от своих завоеваний. Как сладострастно смаковала каждое сообщение о трудностях, которые переживала республика: о нехватке продуктов, о снижении потребления белка, о нехватке горючего для автобусов, о появлении на улицах рикш. Как их бесило, что не растет на Кубе детская смертность, не закрываются школы, что "тоталитарный режим" "заставляет" получать двенадцатилетнее образование и не допускает до работы не прошедших диспансеризацию.
Несмотря на огромные сложности, Куба выстояла в трудные девяностые и сохранила национальное достоинство. Ее опыт очень много дает для лучшего понимания хода истории на новом этапе. Ощущая себя в роли "старшего брата", в 60-70-е годы на многие важные моменты мы тогда не обратили внимания. Между тем после революции Куба стала местом, где возник очень важный сгусток интеллектуальной активности, мирового масштаба. В то время интеллектуальная элита Запада была умеренно левой, в ней вызревали движения нового типа, уже принадлежащие постмодерну (как "новые левые" или хиппи в США, будущие протагонисты "Красного мая" 1968 года во Франции). На Кубе тогда сложился дискуссионный форум, свободный от давления официального советского истмата.
Туда потянулись мыслители, писатели и художники самых разных направлений, которые предчувствовали быстрое развитие кризиса индустриализма и всех лежащих в его мировоззренческой основе идеологий. Гавана стала местом непрерывного диалога с невиданным для нас разнообразием — экзистенциалисты во главе с Сартром и неомарксисты, "чёрные мусульмане", зачинатели всемирного движения "песня протеста" с их концертами на площадях и в парках, легендарные писатели и режиссеры, гениальные шахматисты вплоть до экстравагантного Р.Фишера. И, конечно, молодая левая интеллектуальная элита Латинской Америки.