Газета Завтра 810 (74 2009)
Шрифт:
Власть фигурирует здесь как отдельный герой - в субстанции золотых куполов, в мотивации, ради которой этот новый Рогожин, Виртуоз, предаёт своего побратима. Когда перед ним поставлен выбор: власть или истина, - он выбирает власть. Так же, как Рогожин у Достоевского выбрал Настасью Филипповну.
А где же раздвоение, которое мы видим в "Виртуозе", у Достоевского? В "Идиоте" есть Тоцкий и есть Ганя Иволгин, который "за сто тысяч" не пополз. И здесь раздвоение тоже присутствует в двух персонажах, которые оспаривают виртуальную корону Российской Империи. Причём понятно, кто Тоцкий, а кто Ганя, который виртуально упал в этом романе в обморок.
В "Идиоте"
Сергей Батчиков - исследователь закономерностей нелинейных процессов в больших системах (теория хаоса), в том числе на материале российских «рыночных реформ», председатель правления Российского торгово-финансового союза.
"Не знаю, понимает ли сам Проханов, сколько пластов он поднял в этом романе. Моё знакомство, дружба и многочисленные беседы с автором "Виртуоза" привели меня к одному нестандартному выводу, который, впрочем, уже был сегодня озвучен. Жизнь - это не сбор, хранение, обработка и анализ информации об окружающем мире. А на самом деле Жизнь - это во многом самотворчество разума. И вот Проханов выступает в качестве такого самотворящего фрактала.
В своё время Толстой создавал летопись событий через судьбы людей, описывал эпохи, включая их в человеческую жизнь, и, наоборот, человека включал в эти события. Достоевский предвосхитил Эйнштейна, если говорить о теории относительности. Он показал, что братья Карамазовы, их отец, да и Смердяков - это всё один и тот же человек в разных своих ипостасях. А Джойс показал, как действует квантовая логика, где нет ни времени, ни пространства в привычном для нас понимании, что человек в принципе может находиться в любой точке пространства и времени.
В восьмидесятых годах прошлого века я занимался в Амазонии разными исследованиями по программе биохимического контроля над сознанием. Одним из элементов этой программы было изучение галлюциногенов. Тут уже говорилось о наркотиках, но на самом деле, если посмотреть Тимоти Лири или Станислава Грофа, есть большая разница между наркотиками и психоделиками. Это две разные субстанции, два разных состояния души и тела, сознания и подсознательного. То, что происходит после рождения и до смерти, прекрасно отражено в искусстве и отработано в науке. Но вообще-то самое интересное - то, что происходит до рождения и после смерти. Стремление к инобытию, понимание того нечто, которое существует вне нашей реальности. Психоделики открывают эти возможности.
Как-то мы беседовали с Прохановым, и прозвучала мысль, что бывают моменты, когда ты ощущаешь себя частицей космоса и сливаешься с миром. Но бывают ситуации, когда ты чувствуешь себя, наоборот, песчинкой, существом, чуждым и не нужным этому миру. Я рассказал о своём опыте. Когда умерла моя мама, это было в 1985 году, я приехал в школу, где она много лет преподавала английский язык, - и внезапно почувствовал, что никому не нужен, что связь с Космосом у меня потеряна, что я никогда больше не буду тем самым мальчиком, который ходил в эту школу, и что моя жизнь - это какой-то миф, дыхание, которое сегодня улетучится. И вот, через какое-то время, уже на четвёртом градусе южной широты, в сельве, под воздействием айяваски, а это сильный галлюциноген, природный ЛСД, я испытал то же самое ощущение, причём длилось оно достаточно долго. И я рассказал это всё Александру Андреевичу.
А он в ответ рассказал, как однажды в Анголе, после тяжёлых боёв в сельве, когда тело полностью угнетено и душа начинает как бы пульсировать вне тела, Проханов вышел на побережье и бросился в воду. Вода была страшно холодной, и вдруг в глубине он увидел рыбу, смотревшую на него, и почувствовал - эта рыба и есть он сам.
Сворачивая беседу, я сказал, что, несмотря на все поднятые в том разговоре высокие материи, на существование иных миров, - рядом с рестораном стоит моя машина, надо залить в неё бензин и ехать, чтобы жить обычной своей жизнью. И тут входит водитель с новостью, что моя машина сломалась, причём, стоя на месте. Это было явное указание на то, что наши слова тоже воздействуют на материальный мир.
В минувшем декабре мы с некоторыми моими друзьями, которые здесь присутствуют, опять были на психоделической "сессии" в Южной Америке, куда я много раз уже приглашал Александра Андреевича. Он всякий раз отвечал, что если я буду настаивать, то он, конечно, поедет, но в этот раз у него опять "не складывается". Так и на этот раз случилось, мы без Александра Андреевича бродили по правому полушарию, где, в общем-то, записана вся история человечества от начала до конца, в том числе всё, что происходило и будет происходить с тобой лично. И "там" всем нам сказали приблизительно следующее: "Ребята, Бог один, но народы разные. Сейчас вы пользуетесь чужой духовной практикой, стремитесь прийти к инобытию через шаманство, а на земле вы - православные, поэтому должны идти по этому пути. И больше не залезайте к нам со своими проблемами".
Когда я вернулся, Сергей Георгиевич Кара-Мурза, который вообще-то далёк и от мистики, и от психоделиков, человек очень рационального ума, неожиданно дал мне блистательный трактат Сергея Хоружего, где было чётко показано, что нельзя смешивать разные духовные практики, что стремление к инобытию должно осуществляться только в рамках своей духовной традиции, своего духовного концепта. Буквально сразу же мне позвонили другие мои друзья и сказали: "Полетели на Афон!" Так я 7 января, в Рождество Христово, оказался на Афоне, где монахи объяснили, о чём идёт речь, почему нельзя так делать.
И когда я читал роман "Виртуоз", я понял, в чём сила Проханова, чего я раньше не понимал, хотя мы вместе с ним общались с разными людьми, и виртуозами, и невиртуозами. Он свою духовную практику реализует исключительно внутри православной традиции. Его детище, Священный Холм в Пскове, где смыкаются временное и пространственное, где собрана земля русского мира от Сен-Женевьев-де-Буа до Магадана, - тому свидетельство."
Андрей Фурсов - историк, социолог, публицист, автор программной работы «Колокола истории», где общество рассматривается как единый системно-исторический субъект. В последние годы активно разрабатывает проблематику больших и малых исторических циклов с позиций «мир-системного» анализа.