Газета Завтра 838 (102 2009)
Шрифт:
Сталин без иллюзий относился к советской партийной элите, именовал её "проклятой кастой": "Это люди с известными заслугами в прошлом, люди, которые считают, что партийные и советские законы писаны не для них, а для дураков. Они надеются на то, что советская власть не решится тронуть их из-за их старых заслуг. Эти зазнавшиеся вельможи думают, что они незаменимы и что они могут безнаказанно нарушать решения руководящих органов". Троцкий только мыслил "перманентную революцию", а Сталин на практике отработал принцип ротации элит. Чиновник должен находиться в состоянии непрерывного напряжения.
Иные ушли в оппозицию во времена НЭПа, не приняв подобного поворота политики. Доктринёрская принципиальность привела их на сторону врагов советской власти. Были и сторонники модернизации, но своими методами — одни хотели всего и сразу, не опасаясь возможности раскачать корабль до затопления; другие, наоборот, воспринимали модернизационную модель как мягкое и медленное поступательное движение. Такие не брали в расчет вихри враждебные, веявшие над страной, не учитывали грозную мировую конъюнктуру, исключавшую возможность остаться в стороне от глобального противостояния.
И первые, и вторые, и третьи стали вольно или невольно сорняками, ухабами на пути большого сталинского проекта.
"Потрясите хорошенько, — говорил Сталин, — нашу оппозицию, отбросьте прочь революционную фразеологию, — и вы увидите, что на дне там сидит у них капитулянтство".
Общество переходило к новому состоянию, в котором не было места сословности. Сословия теряли почву под ногами, лишались привычной жизни. Сословия упраздняли потому, что их быт и тип мышления мешали развитию.
Были обречены на притеснение страты, исповедовавшие конформизм и неподвижность. Подавлялась часть интеллигенции, живущей воспоминаниями о ещё не вырубленном вишнёвом саде, враждебно настроенное духовенство. На пути модернизации в деревне стояло уверенное положение кулака, усилившегося при НЭПе.
Наконец, максимальное внимание уделялось всевозможным силам извне. Сегодня только совсем наивный может считать, что первое социалистическое государство развивалось в окружении равнодушных или благожелательных соседей. И не паранойей или жаждой крови объяснялась такая внимательность к потенциальному врагу. Вредительство было возведено в степень международной институции. И даже больше — спецслужбы иностранных держав не просто наносили удары по промышленности, они фактически вторгались во внутрипартийную политику, имея своих контрагентов в составе советского руководства.
Кстати, сам Иосиф Сталин далеко не всегда являлся сторонником исключительно жёстких решений. Характерный пример — процесс по т.н. "Шахтинскому делу", где судили специалистов-инженеров, которых обвиняли во вредительстве. Сталин был против смертной казни, в отличие от Бухарина и его единомышленников.
Террор носил целевой характер — удары по прямым врагам развития страны.
Как отмечал французский писатель Анри Барбюс: "Проблема репрессий сводится к тому, чтобы найти минимум, необходимый с точки зрения общего движения вперед. Преуменьшить этот минимум — так же преступно, как преувеличить. Тот, кто щадит людей, готовящихся действовать во вред делу всего человечества, — преступник. Спаситель убийц — сам убийца. Подлинная доброта должна простираться и на будущее".
Но террор падал не только на головы прямых врагов.
Нецелевой, но значительный удар пришёлся на народные массы, ставшие главным инструментом модернизационного проекта. К началу рывка народ подошёл не в лучшем состоянии. Народ смертельно устал за годы войн и революций, был инертен и враждебно настроен к новым веяниям. Брат-рабочий воспринимался зло-подозрительно. Далеко было и до единства на селе. К тому же, народ был близок к состоянию первобытного хаоса, полон деструктивной энергии.
Сталин не побоялся стать врагом такого народа, дабы страна, говоря по-ленински, пересела с забитой мужицкой клячи на стального коня индустриализации.
Сталин понял, что надо "приблизить крестьянство к рабочему классу, перевоспитать крестьянство, переделать его психологию индивидуалиста, переработать его в духе коллективизма и подготовить, таким образом, ликвидацию, уничтожение классов на базе социалистического общества … Его можно переделать, прежде всего, и главным образом, на базе новой техники, на базе коллективного труда".
Сталин овладел негативной энергией, канализировав её в русло созидания и подвига. Он сломал ветхий мир. Для модернизации ему нужна была новая страна, страна героев.
Советская Россия вошла в состояние работы, стала гигантской мастерской, огромным заводом, в котором создавались объекты, в котором изменялись люди, в котором трансформировалась сама история.
ГЕРОИ И ПОДВИЖНИКИ
Сталинская партийно-государственная машина, решая задачи модернизации страны, не только беспощадно расправлялась с "врагами народа", истинными и мнимыми, — причем под "расправой" здесь надо понимать не только уничтожение, но и перевоспитание. Она, используя технологические достижения ХХ столетия, создала настоящий культ подвига и героизма. В этом культе имена красных героев Гражданской и воинов Великой Отечественной стояли рядом с именами князей Александра Невского и Дмитрия Донского, дворян Александра Суворова, Федора Ушакова и Михаила Кутузова, а те, в свою очередь, — рядом с именами "простых" тружеников: шахтера Алексея Стаханова, трактористки Прасковьи (Паши) Ангелиной, машиниста паровоза Петра Кривоноса и других. Учреждение почетных званий Героя Советского Союза (1934) и Героя Социалистического Труда (1938) увенчало собой иерархию государственных наград страны.
При этом подразумевалось, что героизм — не проявление каких-то особых свойств уникальных личностей (свойственная романтизму концепция "героев и толпы"), а "нормальное" качество советского человека, которое не просто может, а даже обязано проявляться в особых, требующих подвига и жертвы, ситуациях: "Когда страна прикажет быть героем, у нас героем становится любой…" ("Марш весёлых ребят" из к/ф "Весёлые ребята", стихи В.Лебедева-Кумача, 1936). А эмблематичному "Чапаеву" (1934) братьев Васильевых, с которого, по сути, и начался культ сталинско-советского героизма (фильм только за первый год проката просмотрело около 30 миллионов человек, причем многие смотрели его десятки раз!) не случайно предшествовал документальный "Подвиг во льдах" (1928).
Но жертвовать своими силами, кровью и самой жизнью, совершая подвиг, героический поступок, — ради чего? Самоутверждение? Риск? Преодоление в себе тварной ограниченности бытия?
Нет, этот индивидуальный гуманистический героизм, свойственный "титанам Возрождения" и Эпохе Великих Географических открытий, рассматривался как "пережиток капитализма". Концепции индивидуального героя-сверхчеловека, действующего во имя самого себя, была противопоставлена концепция героизма массового, коллективного — во имя советской Родины и её народа, всего человечества, их "светлого будущего" и достойного настоящего. "Последний советский гражданин, свободный от цепей капитала, стоит головой выше любого зарубежного высокопоставленного чинуши, влачащего на плечах ярмо капиталистического рабства", — писал Сталин в "Вопросах ленинизма" (1927). И в том же году, формулируя не только тезис о построении социализма в одной стране, но и тезис о Советском Союзе как истинном Отечестве для всего мирового пролетариата, для "униженных и оскорбленных" всех стран мира, на XV съезде ВКП(б) он говорил: "В прошлом у нас не было и не могло быть отечества. Но теперь, когда мы свергли капитализм, а власть у нас рабочая, — у нас есть отечество, и мы будем отстаивать его независимость".