Газлайтер. Том 8

Володин Григорий

— Зря ты мне соврал на вечере, — вздыхаю.

— Я просто пришел… — хрипит Уткин, оправдываясь. — Не за белобрысой… Просто…за шмотьем…

— Ой, да кому ты сказки рассказываешь? — фыркаю, вытирая лезвие навахи об куртку на его плече. — Телепату? По-твоему, это, правда, умно?

— Нет, — с натугой соглашается кислотник, расстроенно опустив голову. Понял, что в скором времени сыграет в ящик.

— А вообще хорошо, что ты заглянул, — утешаю бретера. — Теперь у меня есть доказательства, что тебя нанял клан Горлановых. От души спасибо. Но за то, что хотел убить мою невесту, сам понимаешь,

придется ответить.

— Можно только без боли? — просит Уткин, стиснув зубы. Все его мысли активировать атаки я нивелировал ментальными волнами, поэтому ему только и остается смириться.

— Легко, — киваю и запускаю в его сознании телепатический взрыв. Эта атака очищает сознание от всех воспоминаний. Частичка за частичкой, ткань за тканью, извилина за извилиной мозг Уткина избавляется от всего нажитого, и остается только чистый как стеклышко человек.

Пошатнувшись, Уткин падает на задницу и хлопает пустыми глазами младенца. Разучился ходить, вот и шлепнулся. Я набираю гвардейцев и велю заняться недееспособным господином на предпоследнем этаже: сначала отвезти к Софии, залечить рану, а потом передать в соответствующее лечебное учреждение. Как раз, недавно «Валентино» спонсировал одно из таких в рамках благотворительности.

Теперь Уткин — это новый человек. Практически ребенок. Ему предстоит заново научиться всему: писать, читать, владеть своим Даром, и кто знает, может, из нового Уткина в этот раз получится не заказной дуэлянт, а настоящий герой, справедливый и честный. Я мельком просмотрел его детские воспоминания: бедный выродившийся род, избиение отца, голодное детство. Быт формирует сознание. Вот отчасти почему из Уткина получился моральный урод, бретер без стыда и чести. Это его не оправдывает, конечно, — как будто у меня детство было ламповое, — но интересно, что получится со второй попытки.

Поручив Уткина гвардейцам, вызываю лифт и поднимаюсь в сад. Там у экспозиции кактусов топчется в одиночестве волнующаяся Светка.

— Даня, что случилось?! — восклицает блондинка. — Кто на меня охотится?!

— Я, Свет. Я охочусь на тебя, — невинно улыбаюсь, от чего Соколова непонимающе хлопает ресницами. Указываю в сторону цветочных экспозиций в дальней стороне сада. — Дело в том, что на этой неделе раскрылся Аргироксифиум, прозванный «цветком терпения». Он цветет только раз в семь лет, и я подумал, чтобы было бы неплохо показать его тебе. Как считаешь?

— Даня, это так мило и романтично! — тут же улыбается Света, перестав зависать. — Конечно, я только рада!

— Тогда прошу, сударыня, — подставляю локоть, блондинка берется, и мы весело шагаем в сторону нужной экспозиции. Надо же, как вовремя я вспомнил про цветок. На днях про него Лакомка мне все уши прожужжала, лежа в постели после марафонных скачек. Вот и пришлось к языку.

Глава 19

На ловца и зверь бежит

— Ваше Сиятельство, отдел разведки нашел Уткина, — на пороге библиотеки Горланова появляется личный помощник. Граф по привычке уселся вечерком почитать любимую книжку. Но, видимо, не судьба погрузиться в масштабную войну своего любимого героя демоника с коварными демонами. Опять отвлекают, да еще по такому пустяку.

— Ну и нашли и нашли, — равнодушно отвечает граф. — Мне-то зачем докладывать? Просто устройте ему нескучную жизнь. Больше никто не должен давать заказы этому горе-дуэлянту. Пускай сдыхает с голода. Я не хочу, чтобы у него был повод взять в руки свой дуэльный клинок.

— Да, Ваше Сиятельство, — слуга медлит, подбирая слова. — Но, боюсь, господин Уткин и так больше никогда не возьмет в руки клинок. Сейчас он находится в реабилитационном психдиспансере в Перми. Уткин ходит под себя и носит подгузники. Он больше недееспособен.

Горланов с удивлением смотрит на помощника.

— Щенок оказался очень злопамятным, — фыркает граф. — Нет, чтобы просто убить, решил изощренно наказать, — Горланов даже не подумал, что, возможно, Вещий просто дал Уткину второй шанс, а не подверг коварной мести. — Что-то не так с этим пацаном? — задумчиво роняет граф. — Откуда у его невесты, провинциальной дворянки, столь мощный артефакт? Причем и он сам же далеко не слабый телепат, как снова подтвердилось. А ведь официальный ранг — Воин. Выходит, липа? Ну, значит, и с багровым виновата не одна лишь удача…

— Ваше Сиятельство, позвольте также напомнить, — помощник редко позволял себе вмешиваться в рассуждения графа, лишь выступая поддакивающим слушателем, но сейчас осмелился сделать исключение. — Как известно из разведданных, Вещий получил в собственность землю по соседству с поместьем Филиновых.

— Кхм, да, этот момент очень странный, — граф не признается, что сперва даже не обратил на него внимания, хотя именно сейчас, в свете проигрыша Уткина, он заиграл новыми красками. — И то, что Вещий — телепат, вдвойне настораживает. Неужели бастард Филиновых? — хмурится Горланов. — Было бы странно тогда, почему Царь ему благоволит и подкидывает землю рядом с поместьем. Именно Царь же и изничтожил остатки Филиновых. Зачем поощрять отпрыска старого врага?

— Времена меняются, Ваше Сиятельство, — намекающе вздыхает помощник.

— Возможно, — озабоченно протягивает Горланов. Пришедшая на ум идея ему совсем не по нраву. Ведь род Горлановых нынче является одним из владельцев бывших имущественных активов Филиновых. — Тогда у меня еще больше причин избавиться от Вещего.

— Не чревато ли последствиями, Ваше Сиятельство? — спрашивает осмелевший помощник. И к его удовольствию, граф снова задумывается. Похоже, сегодня его звездный час.

— Думаешь, Охранка заступится за щенка? — Горланов качает головой. — Но Красный Влад пока молчит по поводу дуэли. Возможно, щенку как раз и дали землю рядом с поместьем, чтобы главные рода задумались, а не бастард ли это? Ну и убрали его под шумок, с царских глаз долой.

Идея очень сильно приходится по душе графу. Может, правда, Царю захотелось сделать грязную работу чужими руками?

— И всё же лучше поберечься и не привлекать большие силы для устранения Вещего, чтобы лишний раз не привлекать внимание Охранки, — замечает помощник.

Граф морщится.

— И без тебя знаю! — рявкает Горланов, опуская с небес зарвавшегося слуга, и тот понимает, что его «звездный час» закончился, безопаснее снова играть в молчанку.

— Простите за мою наглость, Ваше Сиятельство, — понуро кланяется помощник.