Где деньги, мародер?
Шрифт:
Глава 2. Иностранный консультант, профессор и шпион
Дом был классный. Даже чересчур, я бы сказал. Настолько замечательный, что всякие там сомнения, которые до этого момента лениво шевелились в моей голове, уже даже почти превратились в громогласный набат. Правда, шестое чувство почему-то молчало. Мое загадочное чутье на опасность этот особняк не считало чем-то достойным его внимания.
Дом был угловой, нежно-кремового цвета, весь покрытый деревянным кружевом. Над углу — высокое крыльцо, над крыльцом — балкон, а над балконом — высокая трехгранная башня-шатер. Пряничный домик украсили сливочным пломбиром.
За домом — сад. Из странного — из
Я поднялся на крыльцо и несколько раз стукнул бронзовым кольцом, зажатым в зубастых челюстях бронзовой же хищной зверюги. Вообще-то у такого изящного дома я бы ожидал увидеть дверное кольцо в виде розы или, там, лилии. Как только я собирался постучать еще раз, дверь распахнулась.
На пороге стоял высокий пожилой мужчина, закутанный в черный шелковый халат. Седые волосы зачесаны назад и собраны на затылке в пышный хвост. Один глаз пронзительно-зеленый, второй — карий. Кажется, такое явление называется «гетерохромия». И еще он опирался на трость. Не вычурную, как можно было бы ожидать. Обычный деревянный крючок, с такими еще пенсионеры по паркам гуляют.
— Чем могу служить? — спросил он.
— Эээ… Нас к вам отправила Луиза Саввична, — блин, вообще я собирался сказать другую фразу, которая не звучала бы так, будто я мямлю у доски перед строгим учителем! — Она сказала, что вы… сдаете комнаты…
— Кто, вы сказали, вас ко мне отправил? — тонкие черные брови мужчины взлетели вверх.
— Луиза… — пробормотал я. Да что вообще со мной такое?!
— Саввична, — подсказала Натаха, тоже поднимаясь на крыльцо. — Вы ведь Базиль Кузьмич?
— Да, Базиль Кузьмич Егоров, все верно, — хозяин дома кивнул и посторонился, пропуская нас внутрь. — Входите!
Что-то было не так с этим мужиком, но я никак не мог понять, что именно. Глаза разные — это ерунда, я уже видел такое раньше. Явление довольно редкое, но ничего странного в нем нет. Тут было что-то другое… Но глазеть на него бесцеремонно тоже было как-то не очень.
— Прямо по коридору и направо, в гостиную, — сказал Егоров. Закрыл за нами дверь и задвинул на засов. — Ваши вещи можете оставить в прихожей.
Гостиная была небольшая и со вкусом обставленная. Диваны и кресла обиты светлой кожей, на полу — ковер с геометрическим рисунком, все три окна закрыты плотными черными шторами. Рядом с окном — небольшой столик-бюро. Рядом с диваном — журнальный стол с черно-белым узором, на столике — хрустальная пепельница, крохотная чашка с недопитым кофе и газета «Сибирский вестник».
— Присаживайтесь, не стесняйтесь, — сказал Егоров. — Ввиду своего недуга, я вынужден вести исключительно ночной образ жизни. Вас это не смущает?
— Так что насчет комнат? — спросил я. Кажется, ко мне вернулась способность говорить, не мямля, отлично. Теперь неплохо бы еще вспомнить, как бывают вежливыми.
— Вы приезжие? — спросил Егоров.
— Это так заметно? — я подавил ухмылку.
— На самом деле, это не мое дело, — придерживая полы халата, Егоров сел в кресло. — Вам на самом деле нужно жилье? И вы готовы за него платить?
— На оба вопроса ответ «да», — сказал я. — Точнее, жилье нужно трем моим друзьям, а я планирую просто заходить в гости и ночевать время от времени.
— Лу сказала вам о правилах? — спросил Егоров.
— Лу — в смысле Луиза Саввична? — спросила Натаха. Егоров кивнул. — О правилах ничего не было. Только о том, что вам нужны жильцы, готовые платить.
— Мне действительно нужны жильцы, — сказал Егоров. — Но в моем доме существует ряд правил, нарушение которых влечет за собой… последствия. Сейчас я вам их озвучу, и если они вам подходят, то мы заключим договор.
Мы промолчали, ожидая продолжения.
— Во-первых, вы никогда не должны спускаться в подвал, даже если его дверь открыта, — сказал Егоров. — Во-вторых, по пятницам вы не должны выходить из своих комнат в общий коридор ни при каких обстоятельствах. Если вам вдруг потребуется войти или выйти — воспользуйтесь окном. В-третьих, если вы слышите музыку… Впрочем, это несущественно. В-третьих, находясь в общей гостиной вы не имеете права трогать шторы, шевелить их, открывать или иным способом менять их расположение. В-четвертых, вам запрещено задавать вопросы прислуге. Раз в неделю в ваших комнатах будет проводиться уборка. Вы можете присутствовать при этом или нет, но не разговаривайте с прислугой, не задавайте вопросы и вообще не вступайте ни в какое общение. В-пятых, в моем доме запрещены животные. Никаких кошек, собак, мышей, ручных змей и прочих зверей. В-шестых, если часы бьют полночь, и вы находитесь дома и бодрствуете, вы должны в этот момент плотно зажмурить глаза. В-седьмых, вы не должны пользоваться серебром. Если у вас есть серебряные предметы, в моем доме вы должны хранить их в полотняных чехлах и использовать по назначению только вне этих стен.
Он замолчал и по очереди посмотрел на наши лица. Лично я ничего не понял. Эксцентричный мужик с довольно экзотическим набором закидонов. Дом у него — закачаешься, настоящий стильный особняк, насчет удобств не знаю, пока не проверял, но, скорее всего, тоже все в порядке. Что там в таких случаях надо говорить? «Shut up and take my money?» (Заткнись и возьми мои деньги. — англ)
— И в какую сумму нам обойдется проживание? — спросил Бюрократ.
— Пятьдесят соболей с человека в неделю, — сказал Егоров. — Если на ночь остается кто-то из гостей, то десять соболей за ночь за гостя. Оплата по понедельникам. Если вы не застанете в гостиной меня, просто положите деньги на бюро. Стирка и починка вещей — по соболю за корзину. Корзина стоит в чулане вашей части дома, если вам нужно что-то постирать и починить, просто положите вещи в нее. Неважно, одна там будет вещь или вы набьете корзину доверху, оплата не изменится. Вам подходят условия?
Мне ужасно хотелось пожать плечами и сообщить, что я понятия не имею ни о ценах, ни о местных договорах об аренде. Но я сохранил невозмутимое выражение лица и посмотрел на Бюрократа. Тот слегка поморщился, по всей видимости, ценник был чуть выше, чем он себе представлял.
— Могу я ознакомиться с договором, прежде чем мы его подпишем? — спросил он, поправив очки.
— Разумеется, — сказал Егоров и легонько хлопнул в ладоши.
В гостиную бесшумно вошел молодой пацан. Очень бледный и болезненный, через тонкую кожу просвечивал узор синих вен. Темные волосы приглажены назад. Положил на столик перед Егоровым несколько листков напечатанного на машинке текста и так же, не издав ни звука, вышел. Когда это хозяин успел отдать ему указание?
— Пожалуйста, — Егоров взял бумаги и протянул их Бюрократу. Тот немедленно уткнулся в текст, водя по строчкам пальцем.
Я посмотрел на Натаху. Она выглядела слегка рассеянной и уставшей, никакого беспокойства на ее лице я не заметил. Гиена был слегка напряженным, сидел на краешке дивана и, кажется, был готов в любой момент вскочить.
— Вы не против если я закурю? — спросил Егоров. Мы все синхронно покачали головами. Он поднялся, неспешно, опираясь на трость, подошел к бюро и извлек из верхнего ящика трубку с длинным черным чубуком и кисет. Вернулся в кресло, неспешно набил ее и подкурил от тяжелой золотой зажигалки. Выпустил несколько колечек дыма.