Где-то там, за облаками…
Шрифт:
— Ты над чем задумался? — Голос Захара прозвучал неожиданно. Я действительно сидел на кровати, подперев подбородок кулаком и совершенно не
обращая внимания на сидящего в кресле друга. Даже не заметил как он там очутился.
— Да так — Я встал с мягкого дивана при этом неуклюже уронив одеяло. Вчера, за не имением лучшего, меня определили в личную комнату отдыха генерала.
Что б я так жил.
Толстый, с пушистым белым ворсом ковролин. Высокие, забранные серой рельефной плиткой потолки. Стильная кожаная мебель.
Единственное, что не укладывалось в эту действительно со вкусом подобранную обстановку — старенький торшер, поставленный хозяином комнаты рядом с дверью. Видимо из сентиментальных побуждений.
— Думаю, что мне теперь делать. — Я торопливо натянул на себя брюки. Кстати уже вычищенные и выглаженные.
Впрочем как и остальная одежда.
— Ну, сначала мы с тобой отправимся позавтракать — Захар выудил из кармана пачку сигарет и прикурил. Поискал глазами пепельницу и, не найдя, стряхнул несколько крупинок пепла на ковер.
Н-да. Гнева генерала даже не опасается. Или же уборщицы у них тут очень хорошие. Оперативные.
А ведь похоже Захарка, что подфартила тебе судьба в моем лице.
По настоящему подфартила. Тебя теперь даже повысят. Наверняка повысят.
Налепят еще звездочек на погоны или одну большую. Кто знает.
И не выпустишь ты теперь меня из рук. Никак не выпустишь.
Не сможешь.
И забудешь ты про нашу дружбу. Уже начал забывать.
Пусть и будешь убаюкивать себя при этом мыслями о том, что стараешься сохранить мне жизнь.
Грустно все это как-то. Очень грустно. Глупо.
Дьявол! Ну почему мне так везет по жизни, а?
— Я готов. — Известил я Захара.
— Ну тады пошли. — Мне было интересно, что он станет делать с окурком. Тоже на ковер отправит?
Захар послюнявил пальцы и, затушив окурок, отправил его обратно в пачку.
С подозрением посмотрел на мою ухмыляющуюся физиономию и засунул сигареты в карман.
— Ты чего?
— Ничего. Пошли. — Я постарался стереть с лица ухмылку. С трудом но получилось.
Завтракали мы в небольшой и от этого очень уютной столовой для офицерского состава.
Это помещение для приема пищи ничуть не напоминала столь знакомые по когда-то пройденным сборам столовки с их пропахшими селедкой и разбитыми вдрызг столами и скрипящими фанерными стульями на тонюсеньких металлических ножках. Скорее оно напоминало те красивые, уставленные шикарной, чуть ли не фешенебельной мебелью обедни, кои столь часто показывали в художественных фильмах про армию поры моей юности.
Залитая искусственным дневным светом столовая была заполнена где-то наполовину. В рассчитанной персон на сорок комнате неторопливо вкушало человек пятнадцать.
Мы прошли в дальний угол к уже сервированному столику, стоящему на небольшом возвышении рядом с огромным террариумом, пышно заросшим салатного цвета папоротниками.
Мило. Ничего не скажешь. Мило. Эстетично.
Неплохо живет здешний офицерский состав.
Я поспешил занять место спиной к залу — на нас, точнее на меня уже бросали любопытные взгляды. Сомневаюсь, что хотя бы половина из присутствующих знала кто я такой — иначе грош цена всем разговорам о секретности, но факт того, что гражданское лицо трапезничает в этой святая святых военного учреждения, явно вызывал жгучее любопытство.
— Кофе будешь? — Захара любопытство коллег ничуть не смущало и, он, казалось,
целиком ушел в изучение блюд, поданных к завтраку.
— Буду.
Захар кивнул и потянулся с кофейником к моей чашке.
— Тебе как … Черный или со сливками.
— Со сливками. — Ситуация стала меня откровенно забавлять.
Вчера мне угрожали вивисекцией … сегодня заботливо подливают кофе. Что дальше? Снова дифирамбы в честь моей уникальности?
— А сахару сколько?
— Три ложки, гарсон.
— Оу… месье знает французский? — усмехнулся Захар, но сахар положил.
— Нет. Просто издеваюсь.
— Опять ты за старое. Вроде бы договорились вчера обо всем. Или нет?
Вместо ответа я пододвинул к себе чашку. Захар пожал плечами и сосредоточился на поедании яичницы.
— Захар.
— Чего?
— Сколько я здесь пробуду?
Захар со вздохом отложил вилку.
— Блин. Витька… Ну почему ты не можешь дать человеку спокойно пожрать? А?
— Захар. Сколько?
— Не знаю. Может день. Может месяц.
Он всмотрелся мне в лицо и торопливо добавил.
— Витька. Ну не могу я тебя сейчас выпустить… Пойми.
Конечно не можешь. Вернее, наверняка можешь, но не хочешь. Не рискнешь карьерой. Может быть, я стал законченным циником, раз так плохо стал думать о людях, но не выпустишь ты меня.
— Я конечно могу тебя отпустить хоть сейчас. Но ради себя самого ты будешь сидеть здесь. Под охраной. В надежно охраняемом бункере.
— А Наде ты что скажешь? Ну положим, первые несколько дней ей можно будет петь о хорошем друге с дальнего Востока. О том, как мы дружно и с песнями пьем водку у тебя дома. Потом можно будет наплести о дружеской рыбалке… Ну или не рыбалке — какая к дьяволу рыбалка среди этой слякоти. Пусть об охоте. Это еще … ну пусть неделя. А потом?
Захар молча ковырял вилкой в измазанной желтком тарелке.
— Что потом Захар? Или тоже притащите ее сюда. В этот долбанный каменный мешок. Под хорошую… надежную охрану. Что молчишь?
Я спиной чувствовал взгляды буравящие мне спину. Я старался говорить не громко но в таком маленьком помещении нельзя и подумать об конфедициальности.
— Виктор. Поверь… Я сделал бы это просто. Например командировка от редакции — скажем срочная и очень, очень хорошо оплачиваемая серия статей.