Где ты теперь?

Кларк Мэри Хиггинс

Все это крутилось у меня в голове, пока такси медленно ползло к Томпсон-стрит.

Барротт сидел на ступенях кирпичного особняка — нелепое зрелище, подумала я, расплачиваясь с водителем. Днем снова потеплело, и он расстегнул пиджак, ослабил узел галстука. Заметив меня, он быстро поднялся, затянул галстук и застегнул пуговицу на пиджаке.

Мы сдержанно поздоровались, и я пригласила его войти. Поворачивая ключ во входной двери, я заметила пару фургонов с надписью «Телевидение», припаркованных перед соседним домом, где живет Лизи Эндрюс — или жила.

Моя студия расположена в задней части дома ми первом этаже, где

других квартир нет. Я сняла ее на год в прошлом сентябре, когда начала работать у судьи Хьюота. За прошедшие девять месяцев она с тала для меня прибежищем покоя — не то, что Саттон-плейс, где меня никогда не покидают чувства потери и тревоги.

Мама пришла в ужас от размеров этого жилища. «Каролин, да тебе тут не повернуться», — сокрушалась она. Но я была в восторге от тесноты, которую воспринимала как уютный кокон, значительно способствующий, как мне кажется, моему решительному настрою перейти от состояния хронической печали и тревоги к острому желанию, даже потребности покончить с этим, жить дальше. Благодаря хорошему вкусу мамы я выросла в доме среди красивого убранства, но все равно мне доставляло определенную радость ходить по дешевым распродажам, чтобы обставить свою студию.

В моей просторной спальне на Саттон-плейс нашлось место и для кресел с диванами. На Томпсон-стрит поместился лишь раздвижной диван, снабженный, к счастью, очень удобным матрасом. Пока детектив Барротт проходил за мной в квартиру, я заметила, как он оглядывает комнату с ее черными эмалевыми приставными столиками и ярко-красными современными светильниками, маленьким черным эмалевым кофейным столиком и двумя стульями, обитыми такой же белоснежной тканью, как и диван. Он охватил взглядом и белые стены, и ковер с черно-бело-красным узором.

Узкий кусок жилой комнаты отгорожен под кухню. Простой столик, словно перекочевавший из кафе-мороженого, и два кованых стула с мягкими сиденьями под окном — вот и вся ее обстановка. Но окно широкое, впускает много света, а цветы герани и зеленые растения на подоконнике создают иллюзию палисадника.

Барротт все внимательно осмотрел, потом вежливо отказался от моего предложения выпить воды или кофе и уселся напротив меня. Я удивилась, услышав, что он начал с извинений.

— Мисс Маккензи, — сказал он, — я не сомневаюсь, что вы подумали, будто я не воспринял всерьез вашу тревогу, когда мы с вами разговаривали в понедельник.

Я не стала возражать, промолчала.

— Вчера я начал просматривать дело вашего брата и, признаюсь, не слишком продвинулся. Поступил звонок насчет Лизи Эндрюс, поменявший, разумеется, приоритеты, но потом я понял, что теперь у меня появился еще один шанс поговорить с вами. Как я уже сообщал, мы опрашиваем всех соседей. Вы знакомы с Лизи Эндрюс?

Вопрос меня удивил. Возможно, и не следовало удивляться, но я подумала про себя, что, когда он позвонил мне и попросил о встрече, я бы сразу призналась, что знаю Лизи, если бы так оно и было.

— Нет, я ее не знаю, — сказала я.

— Вы видели ее фотографию по телевизору?

— Да, вчера вечером.

— И у вас не появилось чувство, что лицо знакомое? — настаивал он, словно пытался подловить меня на лжи.

— Нет, хотя, конечно, живя по соседству, я, вероятно, проходила мимо нее на улице. В том доме живет много молодых студенток.

Я понимала, что говорю с раздражением. Я действительно была возмущена. Неужели Барротт

предполагает, что я могу быть как-то связана с исчезновением девушки только потому, что у меня пропал брат?

Барротт поджал губы.

— Мисс Маккензи, надеюсь, вы понимаете, что я задаю вам те же самые вопросы, которые мои коллеги задают всем в округе. Но мы уже с вами знакомы, и вы, больше чем кто-либо, понимаете, какую муку сейчас испытывают ее отец и брат, поэтому я надеюсь, что вы каким-то образом можете нам помочь. Вы чрезвычайно привлекательная молодая женщина, а как юрист, вы обучены наблюдательности.— Он слегка наклонился вперед, сцепив руки.— Вам когда-нибудь приходится прогуливаться пешком по этому району ночью, скажем, после ужина, или кино, или, быть может, вы возвращались откуда-то домой перед самым рассветом?

— Иногда, — Я невольно смягчила тон, — Обычно я совершаю пробежку в шесть утра, а если встречаюсь с друзьями вечером, часто возвращаюсь домой одна.

— У вас никогда не бывает чувства, что за вами следят, что кто-то вас преследует?

— Нет, не бывает. С другой стороны, должна сказать, я редко возвращаюсь после полуночи, а в Виллидж это самое оживленное время.

— Понимаю. Но я был бы вам очень благодарен, если бы вы согласились внимательнее присмотреться к окружающим и сообщить нам, если что заметите. Маньяки, как и поджигатели, иногда любят понаблюдать за волнением, которое сами создают. Но это не все. Вы можете помочь нам еще кое в чем. Ваша соседка на втором этаже, миссис Картер, очень вас любит.

— Я ее тоже люблю. У нее сильный артрит, и она боится выходить из дома в плохую погоду, — пояснила я.— Пару раз она падала и сильно ушибалась. Я забегаю к ней, иногда делаю покупки в бакалейном магазине, если ей что-то нужно.— Я откинулась на спинку стула, не понимая, к чему клонит Барротт.

Детектив кивнул.

— Она мне об этом рассказывала. Если честно, пела вам дифирамбы. Но вы знаете, как это случается со стариками. Они боятся навлечь на себя неприятности, если поговорят с полицейским. Моя собственная тетушка такая же. Ни за что не признается, если увидит, как сосед стукнет машину другого соседа. «Это не мое дело», как она выражается.— Барротт задумчиво помолчал.— Я сразу почувствовал, что миссис Картер нервничает в разговоре со мной, — продолжил он.— Но она проговорилась, что любит сидеть у окна. Утверждает, будто не признала Лизи на фотографии, но мне все-таки кажется, что она лукавит. Быть может, дело только в том, что она обратила внимание на Лизи, когда та проходилa мимо, и теперь миссис Картер не хочет быть связанной со следствием. Хотя, наверное, если бы вы попили с ней чайку, она рассказала бы вам больше, чем мне.

— Хорошо, я так и сделаю, — охотно согласилась я.

Миссис Картер, возможно, и стара, но от нее ничего не ускользнет, к тому же она действительно любит посидеть у окна, подумала я. И про своих соседей на трех этажах выше ее она знает всю подноготную. Какая ирония, что мы с Барроттом поменялись ролями, и теперь я буду проводить для него расследование, а не наоборот.

Барротт поднялся, собираясь уходить.

— Спасибо, что позволили зайти к вам, мисс Маккензи. Как вы сами понимаете, сейчас мы круглые сутки работаем над этим делом, но, когда мы его закончим, я сразу намерен вернуться к делу вашего брата и выяснить, не найдутся ли там какие- то новые зацепки.