Где живёт счастье?

Серванкос Сергей

– Извините! Здесь свободно? – услышала Люсина женский голос.

– Да, пожалуйста! – пригласила она присесть черноволосую девушку, на вид её ровесницу.

– Красиво! Не правда ли? – девушка показала рукой в сторону фонтана.

– Да, красотища! – подтвердила Альбина.

– Меня Викой зовут, а вас как, если не секрет?

– Альбина, можно просто Аля и на ты, – улыбнулась Люсина.

– Хорошо. А ты часто здесь бываешь?

– Не так, как хотелось бы. Учёба, тренировки – некогда, но как есть свободная минута бегу сюда. Тут здорово! Чувствуешь единение с природой!

– Я тоже люблю здесь бывать и читать. Здесь тихо, хорошо, спокойно.

– А что ты любишь читать? – спросила Аля, она тоже много читала и ей страшно нравилось это занятие.

– В основном читаю Библию и разные публикации, которые её объясняют.

– Библию!? – удивилась Люсина, подозрительно посмотрев на Вику.

– Да, а что тебя удивляет? Библия очень интересная книга, к тому же очень полезная.

– Ты серьёзно? Ведь ей тысяча лет, она стара, как мир!

– Тем удивительнее, что её советы до сих пор актуальны.

– Ты шутишь! – Альбина засмеялась. Наивность этой девчонки забавляла, но посмотрев в глаза Вики, она вдруг поняла, что та ничуть не обиделась на её сарказм в тоне, более того девушка засмеялась и задорно сказала:

– Да пыль веков и замудрённые мысли то, что надо для меня. Люблю всё проверенное и испытанное временем. Люблю надёжность!

– Так за тыщу лет её изменили до неузнаваемости. Я слышала, что Библию каждый пишет под себя. У православных одна, у католиков другая, у протестантов третья.

– О, ты неплохо в религии разбираешься! Но тут с тобой не соглашусь, что Библия разная. Трактуют её по разному, а Библия, что у православных, что у католиков, что у протестантов – одна и та же.

– Не может быть!

– Проверь и убедись сама, а я могу помочь, потому что уже прошла этот этап.

Так началась многолетняя дружба Альбины с Викой и Библией.

***

Выпускники библейской школы собрались для общей фотографии. Скоро выпуск. Два месяца насыщенного обучения пролетели, как один день. Виктор стоял рядом со своей женой Альбиной. Они были безмерно счастливы.

Кто бы мог подумать, что маленький трактатик о библейских обещаниях так круто повернёт его жизнь. Нет, тогда в автобусе прочитанное пролетело мимо ушей и мимо сердца спешащего домой гвардии прапорщика Просина. Засунув листок в карман и застегнув его на пуговицу, Виктор забыл о нём до того злополучного наряда, когда комбриг отчитал его, как мальчишку на глазах у матросов и заставил разметать веником лужи на плацу. Униженному прапорщику не хотелось жить. Придя вечером в общагу, Виктор достал фляжку припрятанного шила (спирта) и не торопясь выпил его. Потом вынул брючный ремень, соорудил петлю и стал привязывать её к дверному косяку. Закончив это дело, морпех решил написать письмо и извиниться перед родителями за то горе, которое причинит его смерть. Похлопав по карманам, почувствовал листок в одном из них, расстегнул пуговицу и достал тот самый трактат, что всучила ему бабулька на остановке. Виктор стал медленно читать. Чем больше он читал, тем сильнее трогало его написанное. В трактате говорилось о Боге, который ради нас отдал на смерть своего сына. Неожиданно Просин понял, что Бог не хотел, чтобы мы жили так, как живём сейчас, что у него есть грандиозный замысел покончить со злом и сделать всю землю раем, оставив в нём только тех, кто желает его слушаться. Эта мысль кольнула в самое сердце. Виктор сел на пол и заплакал.

Утром он написал рапорт и через полгода пройдя кучу препонов уволился, пошёл работать в сельскую школу учителем труда. Нашёл тех, кто распространял те трактаты, стал изучать с ними Библию, потом крестился и стал одним из них. Теперь Виктор сам ходил по домам и нёс людям весть, которая спасла ему жизнь. На одном из конгрессов тех, кто желает жить по Библии, Виктор познакомился с Альбиной. Через два года они поженились, а ещё через два года были приглашены в библейскую школу, которую сейчас заканчивали. Они стояли улыбаясь перед фотографом, и думали, как жаль, что учёба подошла к концу. В то же время они радовались, что могут теперь ещё лучше помогать людям узнать Бога. Им не терпелось поскорее применить то, чему их здесь научили.

5. Родина

“Доколе, Господи, я буду взывать, и Ты не слышишь, буду вопиять к Тебе о насилии, и Ты не спасаешь?”(Аввакум 1:2)

Гражданская война рвала в клочья измученную голодом и людским горем страну. В Лебяжьем, как и в других, израненных жестокой междоусобицей, деревнях многострадальной России остались одни бабы, старики и детвора. Шла вторая весна страшного лихолетья. Земля парила, жадно впитывая последние проталины снега. Время пахоты и сева. Дед Силантий кряжистый мужик с пышной бородой земляного цвета, в потёртой, засаленной шубе, сплошь украшенной большими и малыми заплатами, поправлял упряжь на старом мерине Савраске. Единственный конь был на вес золота в такое страшное время. Подтянув подпругу и щёлкнув вожжами по ребристому боку животины Силантий присвистнул и крикнул:

– Но, родимый! – и пошёл рядом, потом повернул голову на огромную женщину, навалившуюся на деревянную соху, которую тащил Савраска. – Матрёна, ты не шибко то налягай, а то коняка вас с сохою двоих не сдюжит!

– Так я слеганца, диду, – пробасила Матрёна.

– Твоё слеганца у Савраски в паху грыжей вылезет! – под смех детворы, окруживших пахарей, рявкнул дед.

Митька Иванов подбежал к сохе и хохоча крикнул:

– Ты, тётка Мотя, смотри соху не сломай, а то пахать носом придётся.

– Пошёл прочь, чертёнок! Без тебя тошно, – пригрозив кулаком, крикнула Матрёна и опять налегла на соху.

Митька пнул потрёпанными лаптями мохнатую кочку и побежал домой. Мать с младшими сестричками сажала в огороде картошку. Увидев сына, она громко закричала:

– Ты где пропал, засранец! Опять в поле бегал? Вот я тебе сейчас зад надеру! А ну иди сюда! – она воткнула лопату в землю и направилась к, понурившему голову, Митьке.

Василиса, стройная женщина, тридцати лет отроду, быстро шла к сыну, вытирая руки подолом платья. По пути сорвала хворостину и, подойдя ближе, несколько раз сильно ударила Митьку ниже спины. Тот, стиснув зубы, выдержал уже привычное наказание.

– А ну марш картоху сажать! – уже менее строгим голосом, сказала Василиса и толкнула сына в спину.

В огороде они провозились до обеда. Потом наскоро похлебали щавельные щи с чёрным хлебом. Манька и Глашка – Митькины сестрёнки принялись мыть посуду. Мать прилегла отдохнуть на широкую полку возле окна. Солнце наполнило горницу ярким весенним сиянием, дразня задорными переливами на всём, что попадало под горячие лучи. Митька дождался, когда мать уснула, выскочил во двор и побежал к берегу пруда. Там у него шло строительство крепостной стены в виде плетня из ивовых веточек. Из камешков-голышей были построены сторожевые башни. Крючковатые ветки-рогатульки служили защитниками нехитрого укрепления. Вставив последний прутик, Митька почесал затылок, довольно осматривая игрушечную крепость. Потом отошёл на несколько шагов от неё к небольшой кучке камней, которую приготовил заранее для обстрела крепости.